31 марта/12 апреля 1898. Великий Вторник.
Петр Ямада, катихизатор в Мияно, полуторасаженным письмом, отлично, впрочем, написанным, изъясняет состояние своей Церкви, что у него крещено недавно шесть человек, крестилось бы и больше, но бонзы очень мешают, — злословят, спорят, отговаривают, так что еще пять человек, совсем приготовленные к крещению, удержались именно смущенные нахальством бонз и прочее. Предлагает потом следующие свои соображения: 1. «Так как наши катихизаторы недостаточно образованы, то пусть печатаются лекции профессоров Семинарии и рассылаются им для прочтения и усвоения». По более общему соображению это и мое искреннее желание. Но как их печатать, когда их нет, или если и есть, то негодны для печати. Вон мы хотели отпечатать толкования к Коринфянам и Галатам, — лекции Емильяна Хигуци; целый год я твердил ему о сем, и целый год он возился с исправлением их, — все–таки они так плохи по изложению и языку, что сами же японцы (о. Павел Савабе, Павел Накаи) находят их невозможными для печати. 2. «Не переменять катихизаторов на Соборах, ибо христиане сживаются с ними», и прочее. Но мы же и не делаем этого; переменяются только те, которых не терпят, или которые сами настоятельно просятся в другие места. 3. «Не делать больших Соборов, а деньги, идущие на это, употреблять на катихизаторов; Соборы ограничить собранием священнослужащих». Старая песня! 4. «Уменьшить число катихизаторов, но возвысить им содержание». И при возвышенном будут так же плохи, как теперь, а Церкви многие исчезнут от сокращения числа катихизаторов. Впрочем, написано к Петру Ямада, чтобы он свои соображения представил на усмотрение будущего Собора.
1/13 апреля 1898. Великая Среда.
Из Ханамаки, вслед за возвращением оттуда Петра Ока (который должен готовиться здесь к экзамену, чтобы быть выпущенным в катихизаторы), пишут, что непременно нужен там катихизатор, и чтобы поспешили вернуть туда Ока. Уж не раз повторяется это. Там катихизатор — почти бесполезно живет он, уходит катихизатор, — кричат: «Давай назад, — будет великая польза Церкви». Отвечено, чтобы просили катихизатора у будущего Собора.
О. Сергий Судзуки пишет, между прочим, в своем описании поездки по Церквам, что Яков Адаци, устыдясь своей бесплодности в Химедзи и Какогава, просится на проповедь на остров Формозу. Как бы не так! Там у него отец при каком–то мелком деле, — так хочет на церковный счет прогуляться к нему и пожить там. Везде будет бесплоден сей дрянной катихизатор, и тратиться на него Церкви ни в каком случае не следует.
Иоанн Судзуки отправился в Коофу, а Николай Гундзи в Оцу.
Посланник барон Роман Романович Розен написал: «Позволите ли вы мне, по примеру прежних лет, исповедоваться у вас?» Я не имел ничего против, и потому он в шесть часов был и исповедался.
2/14 апреля 1898. Великий Четверг.
Литургия с восьми часов. По большому звону учащиеся собрались в Собор в восемь часов и прослушали правило ко Причащению, вслед за чем начались часы и прочее. Служили соборне о. архимандрит Сергий, о. Андроник и о. Павел Сато. На причастие я сказал причащающимся небольшое поучение. Заготовлен агнец для Запасных Святых Даров, сегодня раздробленный и напоенный Кровию, — завтра высушат.
О. Симеон Мии пишет, что был в Нагоя, троим преподал Святое крещение; хвалит усердие христиан. При нем они делали собрание, на котором решили просить священника для Нагоя; только сами они не могут теперь содержать его, так как выплачивают долг, сделанный на покупку церковной земли и постройку церковного дома, и удерживают ежемесячно восемнадцать ен на церковные нужды. Просит о. Симеон поставить им священником теперешнего их катихизатора Петра Сибаяма, ибо они очень любят его. Хорошо бы, только сам же о. Симеон пишет, Сибаяма — человек больной, — страдает «нообёо», по каковой болезни не мог теперь сопровождать его в Иокосука, не может говорить катихизации пяти–шести имеющимся у него новым слушателям. Еще — правда ли, что его все любят? Он много заявлял себя [как] человек страсти (гнева и не мира — с о. Матфеем) и пристрастия. Нужно хорошенько опросить Церковь. О. Симеон — человек слишком доверчивый, на одно его заявление положиться — можно сделать ошибку. Нужно и Собор спросить.
За всенощной первым служащим был о. архимандрит Сергий; с ним служили пять японских священников. Первое, шестое и двенадцатое Евангелие читал о. Сергий, и прочитал, особенно первое, такое большое, превосходно: громко, ясно, раздельно, без запинаний.
3/15 апреля 1898. Великая Пятница.
Службы совершены в полном порядке: Часы с девяти, вечерня с трех, всенощная с шести. Статьи читали отцы Павел Сато и Роман Циба, — по полстатьи первый и второй. Плащаница обнесена вокруг Собора при такой тишине, что ни у кого в руках свеча не загасла. Жать, что христиан мало бывает при всех страстных службах, единственных в году и столь трогательных и назидательных, — не знают еще они всей важности и привлекательности сих служб; священник и катихизаторы должны объяснить им, или лучше привести на службы — по крайней мере — по одному из дома, тогда узнают и оценят они по непосредственному впечатлению и чувству. Впрочем, о. архимандрит Сергий находит, что ныне несравненно больше христиан при службах, чем прежде, когда он был здесь в первый раз.
Был один бонза, которого я сначала принял за несколько помешанного, так как он запел песню почти с первых же слов; потом оказалось, что просто пройдоха, — умный и красноречивый, но ничему не верующий и не могущий, должно быть, веровать. Возвращаясь с формозы, утишил молитвою бурю, трепавшую судно, за что имел даровой проезд, и пять ен получил от благодарных пассажиров, и прочие речи в подобном роде…
4/16 апреля 1898. Великая Суббота.
С девяти часов Литургию совершили о. архимандрит Сергий, о. Андроник и о. Роман Циба. Я сказал поучение.
С двух часов был гром и потом сильный дождь. Впрочем, вечером погода прояснела, лужи, кажется, исчезнут к полночи, и крестный ход вокруг Собора совершить можно. Теперь десять часов вечера; я только что вернулся из Собора, по исповедовавши отцов архимандрита Сергия, Андроника, трех японских священников и двух диаконов, из которых один русский; в доме гул и шум, особенно от детей; в верхней классной семинаристы говорят праздничные речи и показывают священные картины волшебным фонарем под руководством своего «Коочёо» Ивана Акимовича Сенума; толпа сплошною массою заняла комнату; в прочих комнатах тоже много народа.
5/17 апреля 1898.
Светлое Христово Воскресенье.
С двенадцати часов ночи обычная Пасхальная служба. Совершили ее со мною отцы архимандрит Сергий и иеромонах Андроник, Роман Циба и Симеон Юкава, Фаддей Осозава и Федор Мидзуно, диаконы Стефан Кугимия и Яков Мацуда, три иподиакона и прочие. В первый раз, кажется, в Пасху такое большое число служащих; прежде было разбирали священников по ближайшим провинциальным Церквам; ныне только о. Павел Сато отправился совершать Пасхальную службу в своем тощем приходе в Иокохаме. Певчие пели стройно, но медленно; вся служба кончилась в половине четвертого утра; прежде, бывало, отходила скорей. Собор поразительно сиял своим полным освещением. Христиан было много, но не полный Собор. Я роздал, христосуясь с христианами у себя, после службы, больше тысячи яиц, — столько было, стало быть, христиан, кроме школ. Русских и иностранцев никого не было; только после службы нашел я у себя в комнате доктора Рафаила Густавовича Кёбера, бывшего в Церкви в Посольстве, уже разговевшегося там и заехавшего поздравить. — Потом обычные поздравления целый день. После обеда и мы съездили поздравить Посольство, но, когда прибыли туда, в два часа, у них уже готовы были экипажи ехать с поздравлениями к нам; мы, поздравив, поспешили к себе, чтобы принять их, заехав на пути лишь к о. Сергию Глебову, но оставив до завтра предположенный визит Кёберу. Посольские все и были у нас. — Потом, с пяти часов, соборне отслужили мы Пасхальную вечерню. День был наполовину ясный, наполовину хмурый и ветреный, но без дождя. Из провинциальных Церквей (цихоо–кёоквай) было до двадцати пяти прибывших нарочно на праздник, или же случившихся в Токио и пришедших помолиться. Им была отведена отдельная комната в доме для отдыха и ожидания.