С шести часов вечера мы с Накаем начали занятие переводом Священного Писания. Прошли за вечер слово «имя», остановились на «инако».
31 августа/12 сентября 1898. Понедельник.
Яков Яманоуци, бывший катихизатор в Ямада, и жена его посажены в тюрьму; значит, не один компаньон их виноват в растрате занятых товаров, как Яманоуци прежде говорил. Жаль! Если и выпустят из тюрьмы, катихизатором он уже никогда не может быть. — Между тем христиане Ямада требуют катихизатора. А где его взять? Написал я к о. Иоанну Катакура, чтобы частным образом поговорил с христианами и с бывшим катихизатором (но отставленным за прелюбодеяние) Симоном Тоокайрин’ом; если первые согласны принять его на время за своего руководителя, а последний, служащий ныне на почте, найдет время для занятий церковными делами, то пусть о. Катакура употребит его на сие от себя частно; вознаграждение ему будет четыре–пять ен в месяц, но тоже от о. Катакура, без всякого намека на Миссию, которая не может открыто употребить обесчещенного человека на церковную службу. Человек же он для церковного дела опытный — тринадцать лет состоял на службе и уже был намечен к выбору во священники.
1/13 сентября 1898. Вторник.
Илья Накагава, назначенный Собором в Иннай, теперь только прибыл на место службы. Будет за это лишен содержания с первого по десятое число сего девятого месяца. Ни на какой службе нет таких бессовестных лентяев, как на службе наших катихизаторов!
Георгий Мацуно, катихизатор в Хацивоодзи и Гундо, приходит проситься на службу в Токио; надоел, как видно, ему приход его, как горькая редька; оживить его он не в силах, а сам приход не оживляется. Сказал ему: пусть найдет кого–либо из тоокейских катихизаторов, который согласился бы поменяться с ним местом; тогда и может переместиться.
2/14 сентября 1898. Среда.
О. Андроник пишет тревожное письмо из Оосака, — «болен, скучает по России, сомневается, была ли воля Божия на его приезд в Японию; закрадывается мысль об отъезде». Избави Бог! Вероятно, не освоился еще с здешним климатом, да и диавол подбивает. Самое лучшее, кажется, вызвать его сюда, — не будет очень скучать, да и заниматься ему нужно поменьше; существует ведь «переутомление», которое так любят прилагать к себе протестантские миссионеры, но которого, может быть, не чужд и русский миссионер.
3/15 сентября 1898. Четверг.
Утром написал к о. Симеону Мии, чтобы поместил катихизатора в одном из новокупленных домов; значит шесть ен, ныне идущих на наем квартиры для него, пойдут на другое.
От о. архимандрита Сергия, из Хоккайдо, никаких известий; но катихизаторы пишут о его посещении Церквей там вместе с о. Николаем Сакураи. Значит, входит о. Сергий в дело по Божью — Боже, помоги ему!
Какой–то русский бедняк Макарий Комнен пристает с просьбами помочь ему доехать до Владивостока. Отозвался южнорусским крестьянином, возвращающимся из Америки. Дал вчера три ены. Сегодня пишет, что предстоит ему погибнуть, если не помогу на дорогу. Письмо изобличает значительно образованного человека; в редкость получать от посторонних такие грамотные и хорошо написанные письма; и видна действительная нужда; нечего делать, послал двадцать ен.
4/16 сентября 1898. Пятница.
Из Одавара приходил зачинщик тамошней смуты, Михаил Кометани. Молча я выслушал его. Секретарь Нумабе был при этом — нарочно я позвал его. На просьбу Кометани: «в случае церковной требы присылать священника из Токио» — я вынес перевод наш Евангелия и прочитал ему: «Аще пренесеши дар твой к алтарю». — Мф. 5, 23–24, и изъяснил:
— До сих пор я обращался с вами, как с детьми, — позволял это (призывание другого священника), но вижу, что добра от этого нет; вы не как дети, не смягчаетесь, а как камни все больше и больше отвердеваете в вашей злобе и вражде к вашему священнику, и потому вперед этого не будет. Примиритесь с вашим священником и потом молитесь с кем вам угодно, — в ним, или с другим священником, ваша молитва будет угодна Богу; без того же ваша молитва — новый ваш грех.
— Мы желаем помириться, но священник не желает, — возразил Кометани.
Эта наглая ложь возмутила меня. На днях мы с о. Петром Кано в Одавара посещали немирных, чтобы упросить их помириться; были и у Кометани; но не застали его дома; однако же передали всему его семейству нашу просьбу прекратить вражду и увещание о сем, поручая пересказать наши слова ему — Кометани. Были у Петра Дзимбо, который ругал о. Петра в глаза: «Ты — свинья», тут же при мне, и о. Петр переносил это с истинно христианскою кротостью, не переставая любовно увещевать его. Были у Ильи Мацуо, который без всякого повода обозвал о. Петра «постоянным лжецом» (усо бакари юу), что о. Петр принял с тою же кротостию. Застали у Авраама человек десять немирных, и у всех просили мира и любви. И при всем том Михаил Кометани осмеливается говорить, что священник не хочет мириться! Я в гневе выбранил Кометани лжецом и долго потом горячо убеждал его смягчиться, разорвать сети диавола, в которые они — немирные — ныне запутаны; читал места из Священного Писания о мире: Иаков. 3, 12–18; Ефес. 4, 1–6 и тому подобное; в заключение увещания указал и на 2 Петр. 2, 20–22 — Обещал Кометани подумать. Кажется, немного был тронут. Я тотчас же, по уходе его, написал о. Петру Кано, чтобы «если Кометани придет к нему с миром (как я убеждал его), принял бы его со всею ласкою и любовью; если не придет несколько дней, чтобы сам о. Петр отправился к нему с теми же ласкою и любовию».
5/17 сентября 1898. Суббота
Из церковной кружки высыпано сегодня, за три месяца, пятьдесят семь ен, в том числе сорок ен от одного и того же лица, в четырех конвертах, по десять ен, без надписи от кого. Стало быть, есть и между японцами христиане. У которых левая рука не знает, что творит правая. Сотвори, Господи, больше таковых!
Из Хоккайдо известия о страшных наводнениях там. Но в каком же году не было наводнений в Японии! «Таких бедствий старики не запомнят», — повторяется стереотипно каждый год. О. архимандрит Сергий, ныне путешествующий по Церквам в Хоккайдо, зрит все эти бедствия, но молчит. А Павел Мацумото, катихизатор в Отару, прислал описание их в газетных листах, которые я сейчас, по выходе от всенощной, нашел на столе.
6/18 сентября 1898. Воскресенье.
О. архимандрит Сергий прислал, наконец, письмо с кратким описанием своего путешествия по Церквам и наводнения, захватившего его в Фукуяма, где вода затопила нижний этаж гостиницы, в которой он остановился во втором этаже, откуда и имел удовольствие в продолжение нескольких дней наблюдать, как люди разъезжают по улицам на плотах. Хвалит христиан в разных Церквах; не хвалит священника, до того ленивого и беспечного, что во многих местах дети не крещены в христианских домах многие годы.
О. Андронику, в Оосака, я написал, чтобы он не заботился о приспособлении его тамошней квартиры для зимнего помещения, а, когда станет похолоднее, приезжал сюда для проведения зимы здесь. Даст Бог, он поправится здесь физически и нравственно. — Вечером получил от него новое письмо: положительно он страдает от переутомления занятиями, тогда как организм еще воюет с неблагоприятными условиями климата, к которому не успел приноровиться.
7/19 сентября 1898. Понедельник.
Иоанн Оно, катихизатор в Сиракава, пишет, что там буддийский праздник, возят по городу разукрашенные колесницы с идолами и прочее. Христиане отказались участвовать расходами в сем бесновании, за что и платятся: у одного колесницей полдома своротили, другому послали град камней в дом, третьему тоже и чуть не убили спавшего в одной из комнат ребенка, четвертого поколотили, пятого тоже и едва не добили до смерти; троих из деятелей последнего акта полиция схватила, и будут их судить; но полиция, по–видимому, мирволит. Иоанн Оно просит, если в Сиракава власти слабо отнесутся к погрому христиан, обратиться здесь к министру внутренних дел. Письмо его будет напечатано в «Сейкёо–Симпо».