За всенощной, кроме школ, почти никого не было в Церкви; вероятно, погода тому виной: с полдня идет дождь, не переставая, вот до десяти часов вечера.
21 ноября/3 декабря 1898. Суббота.
Праздник Введения.
Дождь — всю ночь, утро и почти целый день. За Литургией из города христиан человек пятнадцать, за всенощной и того меньше.
С сегодняшней почтой из России уже получены календари на будущий год.
22 ноября/4 декабря 1898. Воскресенье.
До Обедни крещено трое возрастных и трое детей. За Обедней были офицеры с «России»; священник с «России» о. Авраамий также был в Церкви и после обедал с нами: иеромонах добрый, но совсем из простецов.
Был Андрей Танака, приемыш Симеона и Нины, богачей–стариков в Тоёхаси, крупный производитель сои. На сою хотят увеличить налог, вместо одного ен на «коку», что ныне платится, три ен. Из всей Японии ныне собрались производители сего товара, человек триста–четыреста, ходатайствовать, чтобы этого не было сделано, ибо соя — предмет потребления и бедного класса.
Был старик врач Яков Такахаси, прибывший из Соома для свидания с своим сыном, полковым врачом, ныне вместе с полком переведенным на службу в Токио. Печалится, что сын забыл веру, будучи один среди язычников; дал я ему книг для сына и для него.
23 ноября/5 декабря 1898. Понедельник.
Елена Сакай, вдова о. Иоанна Сакай, из Хакодате, письмом к секретарю Нумабе просит прибавить ей содержания. Осталась после мужа совсем в силах, да и теперь в силах самой зарабатывать себе пропитание, но из уважения к мужу взята была на церковное содержание. Живет ныне вот уж семнадцать лет на оном церковном содержании, которого получает восемь ен, при готовой, отлично устроенной в одном из домов хакодатского стана квартире. При ней два младенца, дети ее дочери Текусы от мужа язычника — врача. Для одной Елены восемь ен с избытком много: для троих, быть может, мало. Но как же Церковь может издерживаться на детей язычника, когда у ней ее собственных чад голых–голешеньких без числа! Притом у Елены в Хакодате есть родной брат, богато живущий врач, — отчего же он ей не помогает, а все валят на плечи Миссии! Сказал я Нумабе отписать ей, что в просьбе ее вполне отказывается: здесь, в Токио, есть вдовы, не менее заслуженных церковнослужителей, получающие по восемь ен без квартиры с тремя и даже четырьмя детьми, а она одна с двумя младенцами при квартире, и так далее.
Павел Судзуки, довольно хороший катихизатор в Татебаяси, просит двадцать ен, — задолжал–де по болезни жены. Послано десять ен, прочее пусть помогут его христиане.
О. Павел Косуги просит сколько–нибудь помочь на лечение матери, хворавшей. Послано пять ен.
О. Борис Ямамура исследовал дело о разводе певца Марка Райкубо и при всем желании не может оправдать его: легкомысленно женился, легкомысленно прогнал жену, хотя под предлогом болезни, якобы «райбёо» (проказы), таящейся у ней; ныне, вопреки христианскому закону, готовится жениться на другой, уже выбранной им, — жениться уж, конечно, по–язычески. Из списка служащих Церкви исключен.
24 ноября/6 декабря 1898. Вторник.
Василий Накараи, катихизатор в Сироиси, прислал огромную тетрадь «О кресте», своего сочинения, и просит напечатать. Но на первой же странице «Апостола Павла называет одним из двенадцати и притом лучшим из них», потом на двух листах хвалит «его ученость, редкую в то время», и так далее, — малосодержательная и бессвязная болтовня. Отдал, однако, процензировать; быть может, что и выберется для напечатания.
Пишет еще Накараи, что у него один содержатель публичного дома (проституток) усердно слушает учение. Конечно, он не может быть допущен к крещению прежде, чем не переменит свой род промысла.
Матфей Тода, кончивший Семинарию и бывший катихизатором, но сошедший с ума, из Карасуяма также прислал свое сочинение, как видно, в доказательство, что он излечился; и тут же письмо, очень поносящее катихизатора в Карасуяма, Василия Ямада, должно быть, с целию попасть на его место. Ямада ленивый и плохой катихизатор, это–то правда; но вместо его, если кого поставить в Карасуяма, то уж, конечно, не Тода, который еще выздоровел ли?
Был командир «России» Александр Михайлович Доможиров пригласить на прощальный Великому князю Кириллу Владимировичу завтрак послезавтра на «России». Великий Князь в субботу перейдет с «России» на американский почтовый пароход, чтобы отбыть домой.
25 ноября/7 декабря 1898. Среда.
Несмотря на строгую отписку о. Петру Ямагаки, в Хакодате, что не заплачу по его последнему счету на сделанные поправки по домам, как совсем неожиданному для меня, пришлось послать сегодня для уплат сто двадцать пять ен. Ремонты уже учинены и платить нужно, а чем он заплатит? Признает свою вину, что подробно не спросил обо всем, просит одолжить сию сумму, — «выплачу–де помаленьку», — когда выплатит из своего скромного от Миссии же получаемого содержания! — Зато уж написано ему, что отныне по гроб моей жизни ни на грош не израсходуюсь на хакодатские здания!
Писал еще о. Петр Ямагаки, что, согласно моему недавнему письму, в Эсаси он был. Церковь сию принял, вперед будет заведывать ею. Письмо его, скромное и умное, являвшее его послушливость, значительно облегчило исполнение вышеозначенного.
26 ноября/8 декабря 1898. Четверг.
Занимались мы с Накаем до девяти: в половине десятого отправились мы с о. архимандритом Сергием, согласно приглашению, на прощальный завтрак Великому князю Кириллу Владимировичу на крейсер «Россию». Так как были японцы — министр Двора граф Танака с женой, главный церемониймейстер Санномия с женой (немкой), то были тосты — за Императоров, за нашего Наследника, который сегодня именинник. После завтрака концерт балалаечников офицеров — человек восемь играли. Прощание. В каюте капитана Великий князь: «Что ж Вы позвали? Здесь никого нет!»… Конфуз офицера… И высокомерен же сей господин, Кирилл Владимирович, выше всякой меры! Недаром говорил капитан: «У них (господ сей крови) чувства благодарности (и других прекрасных вещей в сем роде) нет», — Когда мы были еще на «России», на рейд вошла «Chaina», американский почтовый пароход, на котором Великий князь послезавтра отправляется домой, via Honolulu and America.
27 ноября/9 декабря 1898. Пятница.
Лука Хироока на возвратном пути из Токусима, где похоронил отца, в место своего катихизаторства — Акуцу, был. Подробно рассказал о смерти отца: умер истинным христианином, два раза приобщившись Святых тайн, постоянно творя молитву; скончался во время чтения о. Павлом Косуги отходной. Похоронен торжественно: человек сто христиан и родных было, множество провожавших и любопытствующих язычников.
Павел Мацумото, из Отару и Темия, на Эзо, прибыл, привез двух дочек в школу: одной двенадцатый год, другой девятый: дети здоровые и веселые. Послали их ночевать в «хатагоя», так как прибыли в восемь часов вечера, — в школу вести детей поздно, да и растрепаны с дороги; пусть отдохнут и приберутся. Павел Мацумото один из старых, почтенных катихизаторов; детей его воспитать Церковь должна. И будут воспитаны. Встретил их на станции и проводил в Миссию гвардеец, брат жены Павла (и стало быть сын Мацмайского «кароо», ныне служащего солдатом), по имени Яков, пять лет состоящий на службе в Токио и ни разу не бывший здесь в Церкви. Хорош!
Купил три куска шелковой материи для подарка о. Феодору Быстрову с отправляющимся завтра в Россию о. Андроником; стоят 64 ены 80 сен: один кусок — красноватого кохаку, 27 фут, 25 ен 70 сен, другой — донсу — стального цвета, с рисунком, 35 фут, на женское модное платье (портной в магазине, у Эцинго, размерял и сказал, что меньше нельзя), 31 ена 50 сен, третий — кайки — синеватого с отливом, 7 ен 60 сен.
28 ноября/10 декабря 1898. Суббота.