«С момента зарождения цивилизации соль была важной частью повседневного рациона и считалась священной. Любое жертвоприношение – по библейскому обряду или языческой традиции – совершалось с солью… Соль до сих пор используется при крещении в католической церкви… Соль очищает, поэтому она стала символом неподкупности… перевёрнутая солонка уже тогда означала грядущую несправедливость. Соль – прекрасный консервант. Это сделало её символом долгой дружбы, а также – бессмертия». Многие традиции, казалось бы абсолютно бессмысленные, возникли тысячелетия назад не из-за «темноты» наших предков, а по той или иной целесообразности. Историю многих обычаев трудно проследить, потому что многие традиции передавались устно, и к тому же исчезли условия, породившие эти традиции. Но, восстановив суть древних ритуалов и предрассудков, мы получим возможность понять «изнутри» быт и мышление людей прошедших веков и увидеть причудливую деятельность человеческого разума, не слишком сильно эволюционировавшего за последние три тысячелетия.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Люди и странности
Библиоман. Книжная дюжина
Люди и странности
Алексей Лукьянов. Глубокое бурение : Повести. – М.: Снежный Ком М, 2010. – 496 с. – (Нереальная проза).
Книга фантасмагорических повестей, посвящённых обычным людям: молодому участковому; красочным представителям героического рабочего класса, вступившим по необходимости в борьбу с нанотехнологиями, лишающими их призрачной свободы ничегонеделания; злобным старушкам-соседкам, пожилой одинокой преподавательнице, к которой непонятно откуда стали приходить дети, называющие её мамой. «Теория вероятностей в понедельник стояла второй парой, но Полина Васильевна пришла к первой. Она даже не стала себя обманывать, будто нужно подготовиться к лекции и заполнить какие-то бумаги на кафедре… Нет: Полина боялась, что дети появятся снова. И даже не самого факта появления боялась, а того момента, когда приедет милиция, чтобы отвезти несчастных беспризорников в приют». В этих текстах многое напоминает реальность, но реальность, подвергшуюся, по словам Бориса Стругацкого, рекомендовавшего эту книгу, «вторжению Чуда. Герои… совсем не простые простаки, оказываются в этом Мире вполне на месте…»
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Испанская война за русское наследство
Искусство
Испанская война за русское наследство
ЗДЕСЬ ТАНЦУЮТ
Чеховский фестиваль и балеты Начо Дуато
Кто из русских знает Испанию? Точно не тот, кто несколько раз посетил Пиренейский полуостров с целью полюбоваться творениями Гауди и прожариться под палящим солнцем. Он много расскажет о ярких красках и бесконечной фиесте. И ничего о том, что всё это внешне радостное «…происходит на фоне так мало знакомой туристам «чёрной Испании» с тусклой, как дождь, глиной, закрытыми лицами и, конечно же, смертью» (Армин Мёллер). Об этом могли поведать советские ветераны так и не закончившейся гражданской, об этом можно было бы поговорить с русскими, воевавшими на другой стороне.
Кто из русских знает Россию? Точно не тот, кто «вырабатывает смыслы» и думает об «обустройстве». Пусть он живёт здесь, но если не чувствует напряжения с трудом сдерживаемого тёмного хаоса, он – турист. Существующий вне русской жизни и вне русской смерти.
Кто из испанцев способен понять Россию? Только тот, кто ощущает общность народов, стоически переживающих бессмысленность бытия.
«Бесконечный сад» Начо Дуато построил как визуальную рефлексию всему творчеству Чехова. Средиземноморское происхождение хореографа неожиданно позволило ему увидеть то, что ускользает от нас. В Чехове Начо Дуато разглядел человека античности: глубокого пессимиста, но спокойного и стойкого воина, с улыбкой продолжающего изначально проигранное сражение – жизнь. Чехов «Бесконечного сада» вдруг открылся нам не интеллигентом стереотипов и анекдотов, но рыцарем благороднейшей бессмыслицы – Дон Кихотом русской культуры.
Сдержанность бесконечного хореографического рисунка, аскетизм музыкального сопровождения, преимущественно чёрно-белая гамма сценографии – всё было подчинено одному: раскрытию образности русского космоса, заданного Чеховым. Оригинальная музыка Серхио Кабальеро перемежалась вставками и фрагментами из Педро Алькальде, Альфреда Шнитке и П.И. Чайковского, но не эти звуки были настоящей партитурой спектакля. Истинным мелосом балетного действа стала фонетика чеховских строк. Перечисляемых названий, почти случайных цитат. В этом не стоило искать «намёк», это не нужно было «услышать». Это предполагало бесконечный процесс: слушать.
Начо Дуато подошёл к Чехову предельно серьёзно. И у него получился русский спектакль. Хореограф увидел в себе, испанце, отражение русского человека. Дуато воевал так, как воевали от века русские, как воевали в гражданскую испанцы. Ортега-и-Гассет отмечал, что культура Испании – народна, что коррида вытеснила благородный танец (если вольно интерпретировать слова философа). Но ведь только о народности можно говорить и в нашем случае!
Наши войны бесконечны и тотально истребительны потому, что ведут их крестьяне. Без аффектации и демонизации врага. Просто: нива должна быть сжата полностью. Ни один колосок не должен остаться на поле.
Не окончились наши гражданские. Живы по-прежнему и безумная Пассионария (Долорес Ибаррури), и Баамонде Франсиско. Испанские левые до сих пор помнят, кто и какое место занимал в администрации последнего. То, что у нас, и вербализации не требует.
Чехов потому удался Дуато, что он мыслит теми же категориями, что и мы: категориями войны. Спрятанной, но от этого не менее актуальной. Сдерживаемой, но от этого не менее кровавой. Вспыхивающей иногда невероятным праздником смерти, но тлеющей всегда глубинным оправданием жизни.
Совершенство этого двуединства, средиземноморского, дионисийского по своей природе, Дуато предложил через танец. Хореограф менее всего апеллирует к интеллекту. Его посыл обращён сразу к сердцу. Чёткие и совершенные линии движущихся фигур рассказывают историю о том, как сдерживается хаос, стремящийся вырваться в любой момент. Рассказывают, насколько это благородно: насилие над собой. Насколько это бессмысленно и в своей бессмысленности прекрасно.
Этот балет не для всех. Божественные совершенства хореографии способны рассказать о божествах только тому, кто хоть раз почувствовал мистический ужас от окружающей нас бездны. Почувствовал, но не сдался, не сник. Продолжил жизнь. Не благодаря и не вопреки, а просто…
Ибо жизнь – не свойство, но атрибут. Как, впрочем, и смерть не свойство.