Игорю ещё «повезло», часто после подобных «прописок» подростки попадают в больницу со сломанным позвоночником.
И с этой минуты началась борьба за самоутверждение. Выстоишь – будут уважать. Сломаешься – растопчут.
Через день-два Игорь уже знал, что в этом мире всё имеет свою цену. У каждой группы своё название: «блатные», «воры», «борзые»; «пацаны»; «чушки», или «приморенные пацаны»; «обиженные». На языке психологов и работников тюрем «блатные», «воры» и «борзые» составляют группу особо устойчиво привилегированных зэков. Это значит, что они поддерживают тесные связи с уголовным миром, знают его верхушку, постоянно идут на конфликт с администрацией колонии. Очень жестоки к остальным группам заключённых.
«Пацаны» – это устойчиво привилегированная группа. Они, как правило, успешно прошли «прописку», ладят с «блатными» и с администрацией. Сообразительны, ловки. Могут постоять за себя. Нарушая режим, умеют при этом построить отношения с администрацией. Из «пацанов», как правило, получаются хорошие «блатные».
«Чушков», или «приморенных пацанов», психологи включают в группу неустойчиво привилегированных. «Чушки» не отличаются сильной волей, «прописку» прошли с издержками. В камере делают черновую работу. Редкий «чушок» станет «пацаном». Скорее, попадёт в разряд «обиженных».
Нижайшая ступень в этом раскладе – «обиженные». Сюда автоматически, без «прописки», попадают гомосексуалисты или те, кто совершил проступок, резко противоречащий тюремному кодексу.
Вот такие «премудрости» узнал Игорь в СИЗО за неполных три дня. И кто знает, кем бы он вышел отсюда, не освободи его следователь…
ЗДРАВСТВУЙ, МАМА!
Татьяна Ивановна Боброва получила телеграмму от начальника детприёмника и немедленно приехала за сыном.
Не знаю, может ли улыбка служить «флагом корабля», но о человеке она может рассказать многое. У Игоря улыбка была вымученной. Улыбка-гримаса. Улыбка-маска. И руки, месяц назад так уверенно державшие ресторанный «хрусталь», выглядели безвольными, ватными. Только кончики пальцев трусливо дрожали.
За длинным столом напротив Игоря сидела его мать. В окно кабинета смотрело солнце, и на полу образовалось две тени: стройная и хрупкая – Игоря; крепкая, чуть сутуловатая – его матери.
Я видел, как из проходной детприёмника Бобровы вышли вместе, обнявшись.
Сергей РЫКОВ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 2 чел. 12345
Комментарии:
Толерантность или равнодушие?
Человек
Толерантность или равнодушие?
И. Медведева, Т. Шишова. Родители и дети: конфликт или союз? – М.: Никея, 2009. – 175 с.
Пятилетняя девочка кричит матери: «Заткнись!» Шестилетний Никита выливает банку с водой из-под краски на мамин чертёж – срочную работу, из-за которой ему пришлось некоторое время играть одному. А Стёпа требует от родительницы извинений за то, что она съела один из подаренных ему тренером пряников.
Эти эпизоды из книги «Родители и дети: конфликт или союз?» – далеко не предел возможного недостойного поведения по отношению к родителям, на которые способны современные дети. Сидя у песочницы на лавочке, дедушки и бабушки, мамы и папы рассказывают друг другу истории и покруче…
Причин детской агрессивности множество: телевидение и Интернет, переходный возраст, ритм жизни, не позволяющий родителям проводить много времени с детьми, школьные нагрузки – множество вариантов, избранных по принципу «виноваты внешние обстоятельства современной жизни».
Только вот родители, страдающие от грубости и хамства собственного ребёнка, не готовы ждать перемен в обществе. В детстве счёт идёт на дни – ещё два-три скандала, ещё три-четыре оскорбления, и ребёнок станет безвозвратно чужим… Поэтому принимать решение, как поступить с ребёнком, нахамившим родителям, и предотвращать это в будущем нужно прямо сейчас.
Книга практикующих психологов, публицистов Ирины Медведевой и Татьяны Шишовой выгодно отличается от других изданий на эту тему. Авторам удалось проследить, каким образом современная семья поддаётся на негативные влияния общества, провоцирующие чрезмерную детскую конфликтность и агрессивность, и как семейный уклад может противостоять внешнему влиянию.
Первая половина книги – особенно главы «Высокое давление любви», «Задержка развития души», «Духовный детдом», «Я не просил меня рожать» – прочитывается легко и становится даже некоторым открытием уровня «а ведь точно: как я раньше этого не замечал?».
Авторы размышляют о том, что в современном обществе всё чаще два ключевых слова задают тон в общении между людьми: толерантность и давление. Сейчас человек, дающий советы, вразумляющий, предлагающий помощь ближнему, расценивается как дурной, авторитарный, нетолерантный, потому что он «давит». От человека, рассказывающего о своих бедах другому, тоже следует держаться подальше, потому что он «грузит», а это тоже своего рода давление. Толерантность же приветствуется даже при том, что в реальной жизни превращается в равнодушие. Из социально-общественных отношений эти принципы, естественно, перекочевали в семью. В результате точек соприкосновения между людьми, живущими не только в одном обществе, но и в одной семье, становится всё меньше.
Своей «толерантностью» очень, кстати, удобной при их профессиональной занятости, родители провоцируют детей на ранние самостоятельные решения, не предоставляя ни знаний, ни навыков, необходимых для этого. Взрослые перестают воспитывать детей, стараясь лишь обеспечить материальную базу их существования и в лучшем случае стать для своих детей друзьями.
А, как известно, «дружба предполагает равноправие». Значит, семья лишается необходимой иерархии, на которой издревле строились уважительные отношения отцов и детей. Взрослый перестаёт быть авторитетом для ребёнка, ребёнок перестаёт понимать, почему можно выяснять отношения по поводу съеденного пряника с другом, а с мамой – нельзя. Результат – агрессия.
Вот пример отношений родителей, вырастивших детей по принципу полного отсутствия давления и при полной толерантности:
«– Проблема контакта с сыном снята с повестки дня. О своих делах рассказывать неохота – ему неинтересно. О девушке, с которой он встречается, нельзя. Это он называет допросом. Про институт тоже не спроси – это слежка. Сколько ему платят в фирме, в которой он подрабатывает, и что он вообще там делает – ни звука. Это коммерческая тайна. Про его литературные и музыкальные пристрастия тоже лучше помолчать, потому что одобрить этот интеллектуальный «попкорн» я не могу, а скажешь как есть – не миновать скандала. Остаётся обсуждать покупки. Но поскольку крупные приобретения бывают достаточно редки, а вести ежедневный диалог о сортах йогурта нормальному человеку трудно – я всё-таки не говорящая инфузория! – получается, что тем для общения нет».