Полагать, что гендиректор Первого рассчитывает вылепить из молодого льва единоросса, – наивно. Это могло бы стать целью для провинциального политтехнолога, но не миссией Эрнста. Задача, соотносимая с масштабом личности, выглядит так: создание идеологически действенного продукта, имеющего гуманистический пафос и при этом коммерчески выгодного. В схеме самым сложным звеном является идеологическая действенность.
Дети любят говорить на непонятном для взрослых языке, любая назидательность вызывает у них рвотные спазмы, поэтому была выбрана единственно возможная дидактическая форма – учить хорошему сюжетом. Будилова выбирает гламурную лёгкость бытия и получает в качестве приза отвратительного папика – показательный урок девочкам, которые планируют делать это не по любви. Королёв устраивает гнусную интригу против физички и этим окончательно разрушает собственную семью. История любви Шишковой убедительно доказывает, что домашним детям нужно слушать родителей. Исаеву наглядно проламывают голову, чтобы проиллюстрировать ближайшую перспективу скинхеда. И самый яркий пример назидательности – суицид Носовой с последующими похоронами, бытовые подробности которых доказывают бессмысленность такой смерти, отрезвляют любого эмо. Бедная, бедная Аня, даже тот, кому адресовалось самоубийство, на кладбище не пришёл.
69 серий «Школы», наполненных как будто ничего не значащими словами, междометиями, звуками, шумами, рассказывают детям, что такое хорошо и что такое плохо, каждый дурной поступок, всякая мелкая подлость, любое нравственное падение жестоко наказываются движением сюжета. Эту умело замаскированную назидательность почему-то не заметили критики фильма. Как, впрочем, не заметила её и целевая аудитория «Школы», что, безусловно, является успехом проекта – манипуляция сработала, и нужно ещё раз отметить воспитательную цель манипуляции.
Скорее всего, дипломатичная оценка фильма патриархом и была связана с пониманием сверхзадачи проекта. Хотя камера намеренно мешала увидеть благое намерение, имитировала незаинтересованность во внимании зрителя, избегала ложного изобразительного пафоса. Окольными путями доставлялось главное послание – душа существует.
Запах ладана серьёзно встревожил папу Гай Германики. Журналист Игорь Дудинский, находящийся в состоянии вечного позиционирования (в качестве родоначальника жёлтой прессы), предостерёг: «Не дай бог, она скатится в социальщину – и всё, на сериале как произведении искусства можно будет поставить крест. А предпосылки к этому уже есть. В сериале нет-нет да и торжествует гуманизм, добро побеждает зло. Персонажи неоправданно часто начинают рефлексировать. Современному актуальному искусству противопоказано быть добрым, гуманным и рефлексирующим. Это должна быть стильная жесть, без психологии и рефлексии».
Сериал «Школа», возможно, и превратился бы в «стильную жесть», однако вторичность концепции стареющего битника Дудинского наверняка была очевидна продюсерам Первого. А вот использовать внешние признаки актуального искусства в идеологических целях интересно. Поэтому и пригласили драматургов-авангардистов. С их помощью, в противовес гламурным интерьерным выгородкам, на экране появились обычные квартиры с грязным линолеумом – среда обитания обыкновенных людей, которые, о ужас, даже ходят в туалет. В первых сериях «Школы» героям пришлось доказывать, что они не являются гуманоидами с планеты Универ. Вовсе не Гай Германика отправила их справлять нужду, а тотальная фальшивость всего нашего телевидения. Да, это был ловкий фокус, рассчитанный на подростков, но иначе могли и не поверить.
О том, что существует добро и зло, детям рассказывали «Дозоры» – тогда назидание имело другую форму, в полной мере была использована изобретательность Тимура Бекмамбетова. Нехитрая мысль об ответственности за поступки (самое сложное – объяснить ребёнку очевидные вещи) была рассказана лихо – в расчёте на десятилетних. А в 2010-м дитя стало подростком, и для разговора по душам потребовался новый язык.
Продолжит ли Первый канал искать «новую искренность, новую эмоциональность» (формулировка Эрнста), вернётся ли к сотрудничеству с драматургами «новой драмы»? Кажется, что коллективное послание сценаристов «Школы» не было услышано и нужны новые проекты с другими режиссёрами.
В чём был пафос этого послания? В констатации – здесь критики правы. Но не кризиса современной педагогики. «Школа» констатировала: дети и родители, ученики и учителя, прямолинейно и перекрёстно, незаметно для себя, но чувствительно причиняют друг другу боль.
Это плохо. Вот, собственно, и вся история.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 3,0 Проголосовало: 7 чел. 12345
Комментарии: 14.07.2010 22:40:40 - kaj galim пишет:
Великий и ужасный Эрнст
О чем? О сериале "Школа"? Можно всерьез об этом писать и всерьез рассуждать? Там вообще есть тема для киноведческого ананлиза и попыток что-то увидеть, разобраться и обосновать? Что можно всерьез пытаться анализировать ситуацию с обменом шпионами? Или все очевидно для умных людей! Можно ли искать в суде над Ходорковским некий смысл? Разве не все очевидно? Разве Германика не очевидна? Да не пошло бы оно - думать об этом! 69 серий дерьма или 569 серий дерьма пожиже типа "Счастливы вместе" какая разница? Гори они синим пламенем!
14.07.2010 15:35:44 - Алексей Викторович Зырянов пишет:
Спасибо литературным еженедельникам за информацию о сериале «Школа».
Благодаря газетам "Литературная Россия" и "Литературная газета" я утвердился в своей убеждённости. // Так и не посмотрел ни одной серии. Зачем наблюдать за сериалом, что является в большинстве своём не соответствующим действительности, происходящей в реальном пространстве современной школы? Есть убеждение, что подобный сериал не пройдёт повторно, а поэтому – я рад, что не потратил усилий для его просмотра.
Недостающая сторона
ТелевЕдение
Недостающая сторона
ТЕЛЕВЕРА
Обсуждение закона о возврате Русской православной церкви отнятого у неё имущества на телевидении ведётся весьма осторожно и эпизодически. Но вот НТВ уделило этому целую программу серии «Поздний разговор» (30 июня 2010 г.). Видимо, оттого, что проблема далеко не локальная, а принципиально определяющая направление духовного и культурного развития государства и общества. Помимо ведущего, Константина Симонова, в студии трое: Алиса Аксёнова – директор Владимиро-Суздальского музея-заповедника, Юрий Белявский – главный редактор газеты «Культура» и Ксения Чернега – руководитель юридического отдела Московской Патриархии. По идее – все стороны скрытого конфликта, тлеющего под покровом политкорректности. Обычная схема: зрители наблюдают за выяснением позиций неких «хозяйствующих субъектов», которые борются за спорную собственность. То есть директор музея олицетворяет одну административно-хозяйственную структуру, матушка Ксения – другую, а журналист и телеведущий призваны комментировать происходящее. Директор музея честно стоит на страже интересов музейного сообщества, достойных людей, имеющих свою профессиональную солидарность, этику и представление о том, что обществу потребно. Но не может же матушка Ксения сказать, что она выражает позицию и чаяния не «профсоюза» или «юридического лица», а всех, кто причисляет себя к православному миру. Включая тех, кто только вступает на путь веры, пусть непросто, пусть поддаваясь соблазнам и обольщениям. Ну, согласитесь, нескромно из уст матушки выглядело бы, произнеси это она сама. Поэтому введём в уже прошедшую программу недостающую сторону. То есть – православных, которых в России, по разным подсчётам, около трёх четвертей населения. И не так важно, насколько человек воцерковлён, важно, что он сам причисляет себя к православным. И прекратите все лукавые придирки…