— Пуля тридцать восьмого калибра. Скажите, как интересно!
— Чрезвычайно. — Он потянулся к коробке и осмотрел содержимое. — Очень интересно. Ты уверен, что она тридцать восьмого калибра?
— Да, сэр. Ничего себе совпадение.
— Вот именно. Тут можно все, что угодно, предположить. Ну, скажем, это мог прислать какой-то шутник.
— Можно. Значит, выкинем ее в мусорную корзину?
— Пока не стоит. А что, если… Арчи, я знаю, у тебя был трудный день, и мне не хотелось бы тебя обременять, но что, если бы ты отнес ее мистеру Кремеру, рассказал ему, как она у нас очутилась, и предложил сравнить ее с пулями, которыми были убиты мистер Ибер и мистер Брайэм?
— Угу. Со временем, скажем, через неделю или около того, я бы и сам до этого додумался. Мои мозги работают медленней, чем ваши. — Я положил на место верхний слой ваты и закрыл крышку. — Надо бы еще и завернуть ее в ту самую бумагу. Если пули окажутся одинаковыми, а это не исключено, ему потребуется и обертка. Между прочим, я тоже. Если я принесу ему пулю тридцать восьмого калибра, снабдив подарок рассказом о том, как она у нас очутилась, мне придется от них отстреливаться, чтобы попасть сегодня вечером домой.
— Дьявольство. — Вульф нахмурил брови. — Ты абсолютно прав. Так не пойдет. — Он на секунду задумался. — Твой блокнот. Письмо мистеру Кремеру.
Я сел за свой стол, приготовил блокнот и ручку.
«Дорогой мистер Кремер, — диктовал Вульф. — Прилагаю к сему посылку, которую оставили у моей двери всего несколько минут назад. На ней не было указано ни адреса, ни фамилии, однако человек, доставивший ее, сказал мистеру Гудвину, что это для меня, и удалился. В ней находится пуля, которая, если верить мистеру Гудвину, тоже тридцать восьмого калибра. Сомневаюсь, чтобы это была шутка, однако судите сами. Возможно, вы решите, что ее стоит сравнить с теми, которыми были убиты мистер Ибер и мистер Брайэм. Не трудитесь посылать ее обратно мне. Искренне ваш…»
— По почте? — поинтересовался я.
— Нет. Доставь, пожалуйста, сам. Немедленно. И тут же назад.
— С радостью.
Я вытащил пишущую машинку и заправил чистый лист.
ГЛАВА XVI
Ночь с понедельника на вторник была не самой худшей в жизни Фрица (ему случалось проводить ночки похуже), но и в ту ночь ему крепко досталось. Когда я вернулся домой, доставив посылку на Двадцатую улицу, Вульф вызвал Фрица в кабинет.
— Кое-какие инструкции, Фриц.
— Слушаюсь, сэр.
— Арчи и я в скором времени ляжем спать, но нас здесь нет и не будет. На телефонные звонки будешь отвечать ты. Тебе не известно, ни где мы находимся, ни когда вернемся домой. Ты не знаешь точно, когда мы уехали из дому. Тебя начнут запугивать, но ты не сдавайся. Записывай, если тебе велят передать нам что-то. На звонки в дверь не реагируй. Ни при каких обстоятельствах не открывай ни переднюю, ни заднюю, ни дверь в подвал. Если ты это сделаешь, тебе, чего доброго, предъявят ордер на обыск и весь дом будет перевернут вверх тормашками. Завтрак принесешь мне на час раньше, в семь утра. Арчи тоже позавтракает в семь. Мне очень жаль, если тебе перебьют сон, но ничего не поделаешь. У тебя будет возможность отоспаться завтра.
— Слушаюсь, сэр, — буркнул Фриц. — Если есть опасность, может, лучше… Я знаю, вы с неохотой покидаете дом, и это понятно, но бывает, что лучше уехать, по крайней мере, на какое-то время. Особенно в вашем доме. — Он посмотрел в мою сторону. — Ты ведь согласен со мной, правда, Арчи?
— Нет, Фриц, опасности нет никакой, — успокоил его Вульф. — Наоборот, это прелюдия к полному триумфу. Так ты понял инструкции?
Он уныло кивнул головой. Вот уже несколько лет он ждал того дня, когда Вульфа выведут из дома в наручниках, не говоря уже обо мне, ждал с ужасом. Он бросил на меня укоризненный взгляд, чего я, ей-богу, не заслужил, и вышел, мы же с Вульфом, так как нас не было дома, завалились спать.
Семь часов — время уж слишком раннее для завтрака, если ты, конечно, не пташка и не орнитолог, но я тем не менее в 7.08 был на кухне. Там меня ожидал стакан апельсинового сока и вовсю трезвонивший телефон. Фрица видно не было. У меня появилось искушение взять трубку и проверить, насколько хорошо мне удается имитировать голос Фрица, но я его поборол, и телефон продолжал названивать. К тому времени, когда появился Фриц, он уже выдохся.
Пока я расправлялся с тостами, беконом, омлетом, свежей земляникой и кофе, он выступал передо мной с докладом, справляясь со своими записями. Первый звонок от лейтенанта Роуклиффа раздался в 11.32, причем тот проявил такую настойчивость, что Фрицу ничего не оставалось, как бросить трубку. Второй последовал в 11.54. В 12.21 позвонил Кремер и стал, расписывать, какие наказания грозят человеку, к примеру Фрицу, за соучастие в утаивании улик и чинении препятствий правосудию в расследовании по делу об убийстве. В 12.56 начались звонки в дверь, в 1.03 по ней стали колотить ногами. С 1.14 до шести с небольшим царили тишина и спокойствие, однако в 6.09 раздался звонок от Кремера, в 6.27 снова стали названивать в дверь, и сквозь прозрачную с нашей стороны панель Фриц узнал сержанта Стеббинса. Он упорствовал минут пять, потом залез в полицейскую машину, которая и поныне стоит на обочине возле нашего дома.
Я встал из-за стола и вышел в переднюю. Вернувшись в кухню, попросил еще тост и подлил кофе.
— Он все еще здесь, поэтому над нами нависла опасность. Насколько тебе известно, мистер Вульф ненавидит, когда к нему в дом заходит голодный человек, а Стеббинс, как ты понимаешь, жаждет проникнуть в дом, и вид у него голодный. Если его увидит мистер Вульф и поймет, что он еще не завтракал, он нам устроит сам знаешь что. Можно мне еще капельку тимьянового меда?
Я дожевывал последний кусочек тоста с медом и допивал остаток кофе, когда услышал, как Вульф спускается из своих покоев. Войдя в кабинет, я застал его на обычном месте. Мы обменялись приветствиями.
— Итак, то была не шутка, — сказал я.
— Не шутка. — Краешком промокательной бумаги он смахивал со стола несуществующую пыль. — Соедини меня с мистером Кремером.
Я набрал номер и сразу же нарвался на Кремера. Вульф снял трубку своего телефона. Я отстранил свою на дюйм от уха, ожидая взрыва, но Кремер превзошел все мои ожидания.
— Где вас носит? — рявкнул он хриплым от ярости голосом.
— Я нахожусь на задании. Звоню относительно пули, которую вам посылал. Она соответствует тем двум?
— Черт побери, вы сами знаете, что соответствует. Вы знали об этом давно. Это самая грубая…
— Нет. Я об этом подозревал, и только. Вот почему отправитель до поры до времени оставался анонимным. Я хотел бы, чтобы между нами не было никаких двусмысленностей. Пуля, которую я вам послал, вылетела из того же самого револьвера, из которого были убиты Ибер и Брайэм, так, что ли?
— Проклятье! Это вы сами все подстроили. Ну я вам тоже подстрою. Подстрою, что вы оба…
— Мистер Кремер, это смехотворно. Я распутываю за вас чрезвычайно неприятное дело, а вы за это осыпаете меня проклятьями. Если вам приспичило выругаться, найдите, по крайней мере, подходящий повод. Так вы ответите на мой вопрос?
— Ответ «да».
— В таком случае я готов предъявить вам и убийцу, и само орудие преступления, весь вопрос лишь в формальной процедуре. Я могу пригласить к себе окружного прокурора, вручить ему револьвер плюс пару превосходных свидетелей, и пусть он берет преступника. Или же могу оставить это вам. Однако ни то, ни другое мне не по душе, поскольку я вошел в значительные расходы и заслужил гонорар, который, честно говоря, и рассчитываю получить, тем более что в этой семье денег куры не клюют. Итак, я хочу, чтобы всему семейству стало известно, что я сделал и как, а наиболее впечатляющий способ поставить их об этом в известность — предъявить револьвер в присутствии всей компании и назвать убийцу. Если я их приглашу, они наверняка не придут. Их могли бы привести ко мне вы. Если вы… Пожалуйста, дайте мне кончить. Если вы соберете всех их у меня в кабинете в одиннадцать утра, всех до единого, я подготовлюсь к встрече должным образом, и вы получите все необходимое, даже сверх того. Итак, через три часа в моем кабинете. Надеюсь, вы окажете мне эту услугу, поскольку я предпочитаю иметь дело с вами, а не с окружным прокурором.