— Есть несколько старых шкурок шеншилей, оставшихся еще от прежних покупок, до запрещения на них охоты, — сказал хозяин, как бы раздумывая. — Вы же знаете, сеньор, скоро в Анды с ружьем нельзя будет показаться. На диких лам и козлов тоже запрет. Кабальеро сам был в Безлюдных Андах? Очень интересно! Из-за опасностей и риска мои поставщики мехов запрашивают очень высокие цены. Шеншилей там множество, не может ли кабальеро порекомендовать местных охотников, занимающихся ловлей этих зверьков? Я возьму любое количество шкурок по очень высокой цене. Американцы помешались на этом мехе…
Робилец явно увиливал от просьб Вагнера — до тех пор, пока в магазине не появился Гагенбек.
— Как, вы друг этого кабальеро? — закричал он, обращаясь к Гагенбеку. — А я-то думал, что он из таможни! Сеньор Вагнер, почему же вы раньше об этом не сказали?
Хозяин помчался в глубь лавки и вытащил оттуда кипу мехов.
— Все оставлено для всемирно известного сеньора Гагенбека. За эти меха предлагали заплатить золотом, но я не отдал. Их должен получить специалист! Пусть станет известно и мое скромное участие в исследованиях мира животных.
Гагенбек засмеялся и вынул из кармана блестящую табличку.
— Свое обещание я сдержал. Вот дощечка с витрины, где висят меха большой ламы. С вашей помощью, сеньор Робилец, зоология продвинулась еще на один шаг. Надеюсь, этих животных признают новым видом, и не исключена возможность, что этот вид назовут так: «Лама вигоньевая, открытая Игнасио Робилецем».
— Лама вигоньевая Игнасио Робилеца… — почти молитвенно повторил старый продавец мехов. — Итак, я натолкнул вас на правильный след! Поневоле станешь внимательным, когда увидишь разницу в размере шкуры на тридцать сантиметров. Открытие уже зарегистрировано?
— К сожалению, нет, — признался Гагенбек. — Его не признает профессор Кордовского университета Альбертец. Жаль, что Матшие — великий знаток млекопитающих — умер. Передовой был человек. Для вас, Вагнер, это тоже большая потеря. Кстати, Игнасио, этот молодой человек собственными глазами видел волка Анд!..
Продавец мехов удивленно смотрел на обоих.
— Сеньоры, вы знаете о волке Анд? Что вы скажете про эту шкуру? — и бросил на стол большую шкуру темно-коричневого цвета с густой, спутанной гривой и длинным волосом на брюхе, отвратительно пахнущую прогорклым салом. Размер шкуры больше двух метров. — Гарантирую, — сказал Робилец, — шкура доставлена из Анд. Только какого зверя? Недурная была бестия… А это шкура детеныша.
Взволнованный Гагенбек наклонился над обеими шкурами, а Вагнер, критически вглядываясь в цвет меха, сказал:
— Тот волк был темнее…
Робилец перебросил мех на левую руку и сильно его встряхнул.
— Смотрите теперь внимательней, раньше был особенно заметен подшерсток. Ну, что скажете?
Вагнер, пораженный, воскликнул:
— Да, это тот же цвет, что и у волка в Андах! Если еще сделать скидку на туман… Сеньор Робилец, откуда у вас этот мех?
— Из района вулкана Ллуллаиллако, севернее Тукумана. Убит в недоступных Андах.
— А я своего волка видел в пятидесяти километрах севернее вулкана Ликанкаура. Почти та же местность!
А перед тем как вновь отправиться в Южную Америку, Эдвальд Вагнер посетил в Штеллингене знаменитого поставщика зверей.
— Где вы торчали до сих пор? Я-то думал, что привезли волка из Анд! Как, только сейчас уезжаете?
Вагнер рассказал Гагенбеку, что целый год был в Советском Союзе, где в одном исследовательском институте велась практическая работа по акклиматизации кактусов без шипов. От института он получил задание найти между высокогорными долинами Анд и пустыней Атакама максимум этого посадочного материала.
— Люди в Советском Союзе твердо идут к цели, — говорил он. — У меня в кармане грандиозный контракт, и я надеюсь не обмануть их доверия. До сих пор я работал для отдельных коллекционеров, сейчас речь идет о селекции нового культурного растения и озеленении высокогорного плато Центральной Азии. Кстати, в Советском Союзе интересуются разведением длинношерстных коз…
Гагенбек заулыбался.
— Дорогой друг, кому вы рассказываете? Я выполняю некоторые заказы на лам и коз для животноводческих ферм Таджикистана и Киргизии! Все это чудесно… Но где же наш волк? Его пребывание в Андах, по мнению многих ученых-зоологов, явление неправдоподобное. Одной шкуры мало, чтобы убедить ученых в находке до сих пор неизвестного горного волка. Робилец больше ничего не прислал. Дальнейший успех открытия зависит только от вас и ваших поисков.
В Ююу, аргентинском городке севернее Тукумана, у железнодорожного пути, ведущего в Боливию, давно приметили серьезного, сдержанного индейца. Он появлялся точно в полдень, в час прибытия экспресса с юга. Обычно индеец сидел у перрона на корточках и наблюдал за прибывающими пассажирами. Не встретив нужного ему человека, он, кутаясь в пончо, отправлялся к горному ручью, где паслись его ламы. Иногда индеец заходил в харчевню, где покупал кукурузные лепешки или порядочный кусок зажаренного на углях мяса. Никто никогда не видел его в многочисленных барах, расплодившихся в городе.
Мировой экономический кризис захватил и северные провинции Аргентины: небольшие рудники в Андах закрывались, рабочих выбрасывали на улицу. Это были большей частью индейцы или метисы из Боливии. Они спускались в город и, пока хватало песет, топили свое горе в тростниковой водке. Пойманных за попрошайничество грузили, как скот, в товарные вагоны и высылали в дебри Боливийских гор.
Никто не интересовался, как они проживут в Безлюдных Андах.
Индеец, о котором идет речь, за все платил наличными. Однажды он подошел к билетной кассе разменять сто песет и был тотчас окружен безработными шахтерами. С лицом, не выражавшим ни сочувствия, ни сожаления, Вербентэ (это был он) подал старому седому индейцу племени аймара 50 песет. Просители молча, до земли поклонились и, опустив головы, быстро отошли, оглядываясь, как бы запоминая…
Когда Вербентэ вошел на перрон, его остановил толстый человек с красным бульдожьим лицом.
— Эй, парень, продай пончо! Вот тебе сто песет — мне нравится работа и рисунок…
И толстяк потянул за полу пончо.
Индеец, улыбаясь, отстранил назойливого покупателя.
— Господин, не продам даже за тысячу песет!
Толстяк задохнулся от бешенства.
— Что? Сукин сын, ты чего ломаешься? Хочешь, чтобы я продырявил твою коричневую шкуру? — Янки потянулся к кобуре.
В ту же секунду индеец, отбросив пончо на плечи, выхватил висевший на прекрасно сплетенном поясе длинный обоюдоострый нож. К тому же поясу был прикреплен великолепный револьвер.
Между ними бросился носильщик.
— Спокойно, Вербентэ! Мистер гринго, не хватайтесь за оружие! Прежде чем вы сделаете хоть один выстрел, Вербентэ вас изрешетит. На вашем месте я бы извинился… сын… Вы знаете, что сказали? Аймара этого не прощает, он уважает свою мать!
Попутчики оттащили подальше напуганного янки, а носильщик, заведя его за киоск, объяснял:
— Вербентэ прав. Пончо, сотканное из шерсти длинных волосков, растущих на груди ламы, с подлинным рисунком аймзроэ, теплое и легкое, нельзя приобрести даже за тысячу песет. Оно не продается, его бесплатно может получить только друг.
Носильщик вернулся к Вербентэ.
— Не годишься ты для города. Я не протестовал бы, если бы эта жирная морда познакомилась с твоим мачете. Только, к сожалению, это важная птица — друг комиссара Ююу. Лучше поскорей покинь город.
— Почему, Сигуньа? — возразил индеец. — Я жду в городе своего друга, дождусь его приезда и уйду.
Вскоре прибыл южный экспресс.
Вербентэ моментально узнал Вагнера, хотя они не виделись три года. Он молча ждал, пока его заметит друг, потом, улыбаясь, пошел навстречу, протянул обе руки.