Лифт, судя по висевшей бумажке, не работал, поэтому Леонид и собаковод с овчаркой побежали на третий этаж своим ходом. Там, на площадке, их дожидался участковый в новых больших сапогах и с традиционным кожаным планшетом в руках.
Из-за его спины выглядывали встревоженные лица жильцов, высыпавших из квартир.
— Милиция приехала, — произнес кто-то.
— Здравствуйте, товарищи, — сказал Леонид, и ему ответили вразнобой.
— Дядя милиционер, а почему вы не в форме? — спросил мальчуган в джинсах.
— Толя, не мешай дядям работать, — сказала женщина в цветном халате и повела мальчугана в одну из распахнутых дверей.
— А они их быстро поймают, жуликов? — не унимался малыш.
— Где хозяин? — спросил Леонид, пожимая участковому руку. Соседи привели под локти крошечную старушку.
— К вам можно? — обратился Леонид к тем, кто привел пострадавшую.
— Милости просим.
Овчарка нервничала, чувствуя начало работы. Ее мощная, отвисающая грудь напряженно дрожала.
— Начинайте, — сказал Леонид собаководу. Со второго этажа тем временем поднимался Николай Иванович из НТО.
— И лифт, как назло, не работает, повесили бумажку, — сказал он, преодолевая последний марш.
— Наоборот. Лифт работает, — возразил участковый. — На бумажке так и написано: «Лифт работает».
— Итак, за дело. Прошу вас, — сказал Леонид старушке, пропуская ее в соседскую квартиру.
Ее рассказ был немногословен. Женщина заново, теперь уже освобожденно, плакала, увидев зримую поддержку милиции. В восемь с чем-то утра Дарья Ивановна Крылова пошла по магазинам («Каждый день хожу. За продуктами, — пояснила она. — За мясом, а потом за овощами»), а вернувшись приблизительно часа через полтора, раньше обычного («За говядиной не пошла, купила свинину, закололо в боку»), и открыв дверь, услышала в квартире тихие шаги. Это могла быть племянница Нина. «Что-то больно рано?» — крикнула старушка и так, с хозяйственной сумкой заглянула в комнату. И вот тут случилось ужасное. Кто-то крепко взял ее сзади за локти («Будто железом», — вспомнила Дарья Ивановна) и сказал: «Молчи, бабка, и не оглядывайся, не заставляй убивать». Потом сильным, твердым плечом нажал на спину, отвел в кладовку, толкнул в темноту: торопливо захлопнул дверь и добавил: «Сиди тут и не рыпайся, будет каюк». Потом еще с минуту походил вроде на цыпочках и ушел, тихо стукнув дверью. Тогда только она вышла и закричала не своим голосом.
— Страсти-то какие. Рука до сих пор болит, — закончила женщина.
Выяснив все, что можно было, Леонид сказал: «Спасибо, мамаша, отдохните здесь», — и вышел на лестничную площадку. Тут же курил собаковод. Овчарка сидела около его ноги и виновато смотрела на своего хозяина. У нее был обескураженный вид.
— Куда следы? На улицу или во двор? — спросил Леонид собаковода.
— На улицу. А там дым и копоть. И тысячи ног. Что вы хотите — Москва.
— Конечно, в лесу полегче. Особенно зимой. Пушистый нетронутый снег и единственная цепочка следов. Не следы, а загляденье — хоть сам бери вместо собаки.
— А-а, — махнул рукой собаковод. — Уйду работать к Дурову. Уж там не мучают зверье, во всяком случае. А здесь сплошная живодерня. Смотри, до чего довели собаку. До невроза. Смотреть больно.
— Леонид Михайлыч, — позвали из ограбленной квартиры.
— Мастерская работа. Асовая, — сказал работник НТО. Он стоял около двери на разостланной газете и держал в руках фотоаппарат.
— Как же он вошел, этот грабитель? — спросил Леонид, остановившись в дверях. — Входной замок целехонек. Без царапины.
— Подобрал ключ и вошел. А может, и без ключа. Поленился. Сунул грязный нестриженый ноготь — и милости просим. Замок стандартный и разработан до того, что еще удивительно, как он не отпирается просто на просьбу: «Сезам, откройся», — сказал Николай Иванович, отодвигая чемодан и пропуская Зубова.
Леонид прошел в комнату. Вокруг него сверкал яростно натертый паркетный пол.
Вернее, кусочки пола — до того комната была мала. И видно, грабитель был ловкий человек, если расхаживал тут, не оставив и заметного следа. Даже в коридоре. Хотя на тротуарах жидкая грязь, масляный коричневый кисель, попробуй сохрани чистыми туфли. Разве что пронесешься по воздуху, не касаясь земли подметкой. Но он был этакий деликатный гость. Вероятно, долго вытирал ноги у входа, уважая труд хозяйки.
— Все на месте. Даже стул не подвинул, окаянный, — сказала хозяйка.
И если бы незваный человек еще не взломал письменного стола и не украл огромную сумму денег, то здесь и делать было бы нечего.
— Две тысячи новыми деньгами, — грустно сообщила старушка, — собирали на кооператив. И вот собрали. Кому-то на водку. На что же еще? Пропьет, проклятый.
Леонид пробежал глазами по комнате. Оттого, что работник НТО пооткрывал дверцы буфета и шифоньера, в комнате стало еще теснее. И жили в этой крохотуле три человека — старушка, ее брат — инженер Крылов и племянница. Тут уж новая квартира нужна была позарез.
С площадки донеслись знакомые голоса, и в дверях появился начальник отдела в сопровождении своего заместителя Маркова. Они вошли в комнату и сразу засунули руки в карманы. Такая предосторожность еще никогда не мешала — что-нибудь схватишь и потом возись с отпечатками. Которые твои и которые чужие. Суди, ряди и ломай голову. Себе и другим.
— Ну, какова картина? Не слишком абстрактная? — спросил Михеев.
— Куда там, — чистое полотно. Сработали здорово, ничего не скажешь, — ответил Леонид и доложил обстановку, а Николай Иванович добавил свое.
— А вот насчет замка на ящике, так почерк пробоя знакомый, — сказал он, отрываясь от лупы. — Такой был на Сретенке и на Удальцова. И на Кутузовском проспекте тоже.
— Проверьте у себя в НТО хорошенько. Если так, то это очень серьезное дело, — нахмурился Михеев и тут же спросил: — За стол уже можно?
— К сожалению, можно.
— Пишите протокол осмотра. Понятых из соседей, — сказал начальник Леониду, расхаживая вокруг стола.
Леонид добросовестно покорпел над протоколом осмотра, взял подписи у понятых и показал протокол начальнику отдела.
— Посмотрим, — сказал подполковник, пробежал глазами по строчкам, полез в нагрудный карман за авторучкой, словно ему хотелось что-то исправить, но спохватился и убрал авторучку в карман.
«Ага, горячо. В протоколе марать нельзя, это тебе не бумажка», — подумал Леонид ехидно.
И вечно он, этот начальник, исправляет. Нет в отделе бумажки, по которой он не прошелся бы пером. Верно, правда то, что про него говорят: когда-то, дескать, начальник учился в полиграфическом, но ничего из этого не получилось, и теперь он отводит душу на докладных и тому подобной литературе.
— Где же глава семьи? — пробурчал начальник, поймав иронический взгляд Леонида и пряча глаза.
Вызванный с работы глава семьи через полчаса влетел в квартиру, и из него посыпались вымученные шутки. На его взгляд, видимо, юмор должен был скрашивать жалкую роль пострадавшего.
— Ну вот. Нет худа без добра. Иначе бы я с вами и не познакомился, — нервно сказал он для начала и поспешно добавил: — Ох и ловкачи! Успели, пронюхали. Только взял из сберкассы, так сразу и пронюхали. Ну и ну, какие ловкачи!
Он боялся остановиться и потерять, несомненно, с трудом набранный тон. Так было легче. Он мчался очертя голову, как плохонький велосипедист, развивший огромную скорость. Худой пятидесятилетний мужчина с усталым лицом. Губы его кривились.
— Вы кого-нибудь подозреваете? — быстро и с надеждой спросил Михеев.
— Из-за денег да кого-то подозревать? Да пропади они пропадом! — сказал Крылов с бесшабашной удалью и обвел всех печальным взглядом и при этом, вероятно, думал, что у него веселые, беспечные глаза.