Когда, наконец, Кройцер появился — в холле отеля, одновременно служившего и бомбоубежищем, защищенным многометровой железобетонной толщей от самых тяжелых и разрушительных бомб, фон Борзиг чуть не бегом устремился к нему навстречу.
— Вы чем-то взволнованы, лейтенант? — сразу же осадил фон Борзига хауптштурмфюрер. — На нас обращают внимание…
— Я разыскал все, что вам нужно, господин хауптштурмфюрер…
— И даже «пропавшего без вести» однополчанина? — Кройцер не смог отказать себе в удовольствии поддеть этого отпрыска кичливой юнкерской семьи.
Еще со студенческой скамьи Кройцер в глубине души мучился непоборимой завистью к студентам, не скрывавшим своего сословного превосходства над ним — сыном бюргера, мещанина. И, как ни стремился выработать в себе Кройцер философски-стоическое, презрительное отношение к архаичному, как он был глубоко убежден, в XX веке чванливому дворянству, все же недосягаемая для нациста «из мещан» Кройцера частица «фон» оставалась предметом его тайных мечтаний…
— Сейчас, господин хауптштурмфюрер, для РСХА важны не эти остолопы, позволившие себя так бездарно ухлопать, а кацетники, поднявшие руку на СС!
— Ого! Вы уже даете мне советы, — иронически заметил Кройцер.
— Я заинтересован в нашем успехе не меньше, чем вы, герр хауптштурмфюрер! — чувствуя, что он взял верную ноту по отношению к эмиссару Шелленберга, продолжал фон Борзиг.
— Докладывайте, — сухо, подчеркнуто официальным тоном приказал Кройцер фон Борзигу, когда они прошли в номер, отведенный хауптштурмфюреру.
Лейтенант раскрыл блокнот и, помечая карандашом пункт за пунктом в своих записях, быстро прочел:
«Франц Штайнер, заключенный КЦ-А4 Трассенхейде, персональный номер 18037. Год рождения — 1912. Национальность — австриец… Уроженец Вены. Член Австрийской компартии с 1937 года. Воевал в Испании в составе интернациональной бригады. В 1939 году был интернирован и помещен в лагерь под Марселем. Бежал и нелегально вернулся в Остмарк. До ареста в марте 1942 года работал по своей профессии механиком по электроприборам на заводе в Винер-Нойштадте, Возглавлял подпольную группу, занимавшуюся саботажем и пораженческой пропагандой. Холост. Приговорен к 20 годам каторжных работ. С мая 1942 по январь 1943 года находился в КД Маутхаузен. Оттуда переброшен в КЦ-А4 Трассенхейде…»
— Особые пометки? — спросил Кройцер штурмфюрера.
«…Дисциплинирован, исполнителен, включен во вспомогательную «брандкоммандо».
— Кто рекомендовал?
— В архивных документах об этом нет данных.
— Хорошо. Продолжайте…
— «Люсьен Бенуа, лагерный номер 14596, 1920 года рождения. Холост. Партийная принадлежность не установлена. Подданный Люксембурга. Уроженец местечка Мату. Профессия — радиотехник. По мобилизации был направлен летом 1941 года в рейх. Арестован гестапо осенью 1942 года за участие в саботаже на заводе «Телефункен» в Берлине. В КЦ-А4 Трассенхейде поступил в декабре 1942 года».
— Что сказано в доносе агента-осведомителя на Бенуа?
— «…После отбоя я слышал, как Бенуа шепнул своему земляку: «Томми очень довольны последним письмом. Обещали скоро прислать рождественские подарки…»
— И это все?
— К сожалению, да, герр хауптштурмфюрер.
Негромко, но явственно прострекотал зуммер телефона.
— Хауптштурмфюрер Кройцер у аппарата…
Фон Борзиг с напряжением ждал, чем закончится этот внезапный телефонный разговор.
— Благодарю, зиг хайль! — явно с удовлетворением громко произнес в трубку телефона хауптштурмфюрер, многозначительно посмотрев в сторону фон Борзига.
— «Пропавшие без вести» солдаты объявились!
— Что? Живые? — от неожиданности фон Борзиг даже вскочил с кресла.
— Мертвые не воскресают, господин лейтенант. Неподалеку от места автокатастрофы, в дюнах найдены трупы обоих эсэсовских солдат. К счастью, кацетники вынуждены были захоронить их в песке, а это, как вам должно быть известно, отличный материал для бальзамирования. Оба трупа сличены с прижизненными фотографиями и опознаны сослуживцами. Врачебная экспертиза установила причину смерти: в обоих случаях они были убиты кацетниками…
— Кто обнаружил могилы?
— Не могилы, а закопанные трупы. Нам приходится адресовать комплименты гестапо, герр фон Борзиг. Мой же шеф любит сам получать комплименты!
Кройцер сел за изящный секретер лимонного дерева, достал блокнот и, вырвав лист, набросал шифровку в главное управление имперской безопасности:
«Срочно, на месте, в местечке Мату (Люксембург) уточните семейные обстоятельства Люсьена Бенуа. Результаты немедленно сообщите лично мне, в Пенемюнде:
— Направьте в Берлин немедленно! — приказал Кройцер фон Борзигу, протянув шифровку.
В тот день фон Борзигу пришлось вторично посетить отель. Портье, стоявший за стойкой в холле, сообщил ему, что хауптштурмфюрер вместе с господами ужинает в шпейзехалле.
Лейтенант предпочел бы встретиться с Кройцером у него в номере. Но шифрованная телеграмма, только что принятая из Берлина, вынуждала его незамедлительно доложить об этом хауптштурмфюреру.
Обер[17] провел лейтенанта к тому самому столу, который фон Борзиг заприметил еще днем.
Пиршество было в самом разгаре. Покрасневшие физиономии генерала и нескольких офицеров СС свидетельствовали об изрядном количестве выпитых ими спиртных напитков.
Заметив появившегося вслед за обером фон Борзига, несколько охмелевший Кройцер удивленно поднял брови. Лейтенант щелкнул каблуками и, извинившись перед господами, попросил Кройцера на пару слов.
Кройцер сдернул салфетку, прикрывавшую его парадный мундир, и прошел в холл.
Лейтенант достал записную книжку и вынул из нее вчетверо сложенный небольшой листок. Кройцер подошел к торшеру, мягко освещавшему холл оранжевым полусветом, и осторожно развернул записку.
«Ставлю вас в известность, что Луи Бенуа связан с «Интеллидженс сервис». Из достоверных источников сообщили, что он и еще один люксембуржец — заключенные лагеря Трассенхейде систематически информировали британскую разведку об объекте Пенемюнде.
— Знаете, лейтенант, — изобразив нечто подобное улыбке, обратился к фон Борзигу Кройцер, — у вас есть большие шансы заработать Железный крест!
Лейтенант вздрогнул. Он никак не мог привыкнуть к неожиданным и язвительным репликам хауптштурмфюрера. Он не мог понять, что же имел в виду Кройцер: восточный фронт или ту операцию, к которой он был подключен.
— Да, Железный крест и, быть может, первой степени, — продолжал тихо Кройцер.. — Вы принесли добрую весть. Спокойной ночи.
Полученная Кройцером из Берлина депеша была не та, которую ожидал хауптштурмфюрер в ответ на свою шифровку. Внимательно изучив донос тайного лагерного агента на люксембуржца Луи Бенуа, Кройцер еще до этого пришел к выводу, что Бенуа должен был работать на англичан.
Берлинская шифровка уточнила его предположение и облегчила ему в известной степени выполнение плана операции, которую он задумал провести в отношении раненого кацетника-люксембуржца.
Примерно на третий день после прибытия Кройцера в Пенемюнде Берлин, наконец, ответил на его запрос: Луи Бенуа действительно проживал до своего ареста в маленьком местечке Мату, приблизительно в четырех-пяти километрах от столицы княжества. У Бенуа были еще живы мать и сестра шестнадцати лет. Опрошенные соседи рассказали, что Луи был единственным сыном вдовы старого почтового служащего, которая души не чаяла в своем сыне. Об их взаимной нежности и исключительном отношении друг к другу говорили во всей округе как о примере образцовой и добродетельной семьи. Через подставных лиц, говорилось далее в шифровке, направленной Кройцеру из Берлина, СД вошла в контакт с матерью Луи. Безмерно тосковавшей по пропавшему без вести сыну женщине сообщили, что Луи Бенуа «жив, здоров, но его возвращение задержалось по непредвиденным служебным обстоятельствам».