Оказывается, никто не обратил внимания на отсутствие на борту «Марии Целесты» лага — прибора для измерения скорости хода судна. Этим открытием сыщики, как говорится, «утерли нос» морякам, входящим в состав адмиралтейской комиссии.
После долгого обследования разбитого компаса и сдвинутого нактоуза — тумбы, на которой он должен был быть укреплен, — сыщикам удалось установить, что оба эти предмета сломаны с применением человеческой силы. Причем повреждение самого компаса носило характер неумышленный. Возможно, кто-то пытался в спешке вынуть его из гнезда нактоуза и уронил на палубу…
По развязанным узлам на веревке, крепящей бочки с водой, можно было предполагать, что одна из них была передвинута не волнами, обрушившимися на бак бригантины, а человеком, по всей вероятности, при попытке отвязать ее от остальных.
Во время следствия никто не задумался, сколько было на «Марии Целесте» спасательных шлюпок. Поскольку на парусниках такого тоннажа обычно полагалось иметь две шлюпки, то все почему-то считали, что команда бригантины ушла в океан на двух шлюпках. Сыщики выяснили: из Нью-Йорка «Целеста» вышла в рейс с одной шлюпкой. Вторая была сдана в ремонт: при погрузке на нее упал сорвавшийся из стропа бочонок.
Один из членов адмиралтейской комиссии, старый капитан-парусник, сделал предположение, что оставление «Марии Целесты» командой было как-то инсценировано. Вот как он рассуждал. В открытом море шлюпку спускают на воду с подветренной стороны, чтобы волны не разбили ее о борт. Но ведь на палубе «Марии Целесты» лежали поручни левого борта. Следовательно, шлюпку спустили именно отсюда. В этом-то и была загвоздка! Зимой в Северной Атлантике дует постоянный норд-вест, и идущая на восток бригантина имела ветер с левого борта. Если люди покидали судно в спешке, то им некогда было осуществить маневр постановки судна в дрейф. В лучшем случае они могли убрать парус на грот-мачте, но ветер все равно дул бригантине в левый борт…
Вообще следствие по «Марии Целесте» вскрыло слишком много загадочных обстоятельств и фактов. Некоторые из них носили странный, почти мистический характер.
Как ни ломали головы члены адмиралтейской комиссии и какие только гипотезы ни выдвигали сыщики Скотланд-Ярда, тайна покинутого корабля оставалась тайной. Вот основные вопросы, без решения которых следствие не могло сдвинуться с места.
1. Почему трюмы бригантины оказались открытыми?
2. Почему люковые крышки первого трюма валялись на палубе перевернутыми?
3. Почему все окна кормовой надстройки были забиты досками и брезентом?
4. Почему были открыты оба верхних световых люка кормовой надстройки?
5. Почему набор плотницких инструментов оказался в каюте старшего штурмана Ричардсона?
6. Почему был спущен второй парус бригантины?
7. Почему на борту бригантины не оказалось никаких судовых документов, кроме основного — вахтенного журнала?
8. Почему была вскрыта бочка со спиртом?
9. Почему последняя черновая запись на грифельной доске была сделана не капитаном или штурманом, а кем-то другим?
10. Почему Ричардсон написал: «Франциска! Моя дорогая и любимая жена!»?
11. Почему старинная сабля оказалась под кроватью капитана Бриггса?
12. Почему на поручнях правого борта оказались зарубки?
Итак, двенадцать «почему»! И никто не мог дать вразумительного ответа ни на один из этих вопросов.
Королевский юрисконсульт делал попытки связать все установленные факты воедино, представить цельную картину разыгравшейся в океане драмы. Солли Флуд отстаивал версию, связанную с мятежом на бригантине. Но как он ни аргументировал открытыми трюмами, початой бочкой спирта, заколоченными окнами офицерского помещения, найденной саблей, зарубками на поручнях и бурыми пятнами на палубе, последовательности и логики в его доказательствах не было. Что это за мятеж, вопрошали в пику ему сыщики, если на судне нет никаких следов насилия и борьбы, а все ценности в салоне остались на своих местах?
Версию о мятеже горячо поддерживал американский консул в Гибралтаре Горацио Спраг. Мнение Солли Флуда он изложил в своем докладе министерству торговли США. На основании этого доклада полиция всех портов на северо-восточном побережье Соединенных Штатов получила негласный приказ тщательно следить за появлением подозрительных лиц, которые могут оказаться мятежниками с «Марии Целесты».
Комиссия адмиралтейства с нетерпением ждала результатов анализа вещества, взятого с пятен на сабле, на палубе и на поручнях бригантины. И тут «дюжина почему» неожиданно превратилась в «чертову дюжину».
ТРИНАДЦАТОЕ «ПОЧЕМУ»
Не видя выхода из лабиринта противоречивых фактов, комиссия решила провести осмотр подводной части бригантины.
Испанский водолаз Рикардо Портунато опустился на дно у причала и обследовал состояние медных листов, которыми был обшит деревянный корпус «Марии Целесты». Медь была почти новая, еще не успевшая окислиться в морской воде, но в трех местах листы неплотно прилегали к доскам. «Наверное, из-за этого корпус и пропускает воду», — решил водолаз. Других повреждений в подводной части Портунато не обнаружил. Форштевень, киль и руль находились в отличном состоянии. Эта свидетельствовало о том, что бригантина не касалась днищем мели и не сталкивалась с другим судном.
Когда водолаз, закончив работу на грунте, поднимался на поверхность, он бросил взгляд на доски носовой обшивки, которые как раз находились перед центральным иллюминатором его скафандра. В полуметре выше уровня воды по обшивке шла двухметровая узкая полоса. Портунато дотронулся до нее рукой: полоса оказалась надрезом глубиной в дюйм и шириной немногим более дюйма. Ровный надрез совсем не походил на случайную царапину от удара о причал. Скорее всего он был сделан каким-то острым инструментом.
Водолаз опять погрузился на грунт и поднялся у носа бригантины с другого борта: в полуметре от воды проходил точно такой же надрез! Это показалось водолазу подозрительным, и он доложил о своем открытии экспертам адмиралтейской комиссии.
Почтенные джентльмены стали в тупик. Откуда появились эти странные полосы, для чего и кем они сделаны? Лондонские сыщики сумели все же определить, что надрезы нанесены примерно три месяца назад, как раз в конце ноября 1872 года.
Что это: результаты удара судна о причальную стенку? Но любой корабль швартуется, естественно, лишь одним бортом. Следствие столкновения с другим кораблем? Но на форштевне «Марии Целесты» не было даже царапины. И уж вряд ли кому из экипажа вздумалось бы разрезать доски обшивки толщиной всего в один дюйм — это представляло угрозу для прочности корпуса бригантины.
Круг непонятных фактов и необъяснимых обстоятельств замкнулся. Но если в предыдущих двенадцати «почему» можно было что-то предполагать, о чем-то догадываться, то последняя загадка вообще не давала намека на сколь-нибудь логичное объяснение.
Солли Флуд окончательно потерял голову. Поняв, что его репутация как генерального прокурора города подорвана, он ждал результатов анализа пятен. Здесь его постигло полное разочарование, и ему пришлось сожалеть о поспешно сделанных выводах о роли сабли в драме «Марии Целесты».
Пятна оказались не кровавыми, к тому же чуть ли не вековой давности. А пятна на палубе и релингах правого борта представляли собой смесь ржавчины, оливкового масла и какого-то рассола. Эта безобидная смесь вполне могла быть пролита из какой-нибудь старой бочки.
К удивлению комиссии, логичнее всего о «проблеме сабли» высказался истец — капитан «Деи Грации». Как бы мстя Флуду за проволочку с выплатой вознаграждения, Морхауз заявил:
— Чтобы правильно ответить на этот вопрос, надо хорошо знать моего друга Бриггса. У него была одна страсть: он коллекционировал старинное оружие. Дом Бриггсов в Брэдфорде напоминает музей античного искусства. Там вы найдете уникальную бронзу, мрамор, изумительную коллекцию старинных часов, древние монеты, а главное — оружие. Даже в спальне у него висят латы средневековых рыцарей… Я уверен: саблю он взял в рейс специально, чтобы в Италии точно установить дату и место ее изготовления. Вас удивляет, почему сабля лежала под кроватью? Ее спрятал там Бриггс, опасаясь, что маленькая Софи может случайно порезаться о клинок.