ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
В последнюю минуту перед подъемом Стронг повернул древолифт с таким расчетом, чтобы оказаться спиной к стволу. Чем меньше он будет сейчас смотреть на дерево, тем лучше. Но лифт, не пройдя и ста футов, возвратился в исходное положение. Нравилось это Стронгу или нет, дерево решило навязать ему свое общество с самого начала.
Ствол находился от него футах в пятнадцати. Более всего он напоминал Стронгу скалу, выпуклую живую скалу с буграми коры и трещинами — эдакую древесную стену, уходящую ввысь, в величественное зеленое облако листвы.
Он не собирался глядеть вверх, но глаза его сами поднялись вдоль ствола. Он быстро опустил их. Чтобы обрести внутреннее равновесие, он посмотрел вниз: там, на постепенно уменьшавшейся деревенской площади, виднелись знакомые фигуры его трех компаньонов.
Сухр и Блюскиз, покуривая свои первые утренние сигареты, стояли на древнем могильном холме. Стронг поднялся слишком высоко и не видел выражения их лиц, но он почти не сомневался, что тупые черты Сухра дышали упрямством, а на лице Блюскиза было его «буйволово выражение». Райт был примерно в ста футах от подножия дерева, у пульта управления лебедкой. Лицо его наверняка оставалось таким же, как всегда: странная смесь доброты и решительности — разве что оно чуточку напряглось от волнения. Физиономия, по которой безошибочно угадывался руководитель.
Стронг перевел взгляд на домики, окружавшие площадь. Сверху они выглядели еще очаровательнее. В золотисто-багровом сиянии Омикрона Сети яркими, красками переливались коньки крыш, многоцветные зайчики танцевали на пряничных фасадах. В ближайших домиках сейчас, конечно, никого не было. Деревня в радиусе трехсот футов от подножия дерева опустела, и эту часть ее огородили веревкой. Но когда Стронг глянул на домики, ему в голову пришла фантастическая мысль: ночью в них поселились феи и теперь вовсю хозяйничают там.
Эта мысль развлекла его, но ненадолго. Ее спугнула процессия огромных транспортировщиков древесины; они въехали на площадь и выстроились в длинную очередь.
Вновь перед ним оказалось дерево. Он поднялся выше, и стволу пора было стать поменьше. Но Стронг этого не заметил. Ствол по-прежнему напоминал выпуклую скалу, и древоруб чувствовал себя скорее альпинистом. Взглянув вверх, он различил первую ветвь. Ее можно было сравнить с секвойей, растущей параллельно земле на вертикальном склоне древовидного Эвереста.
В крохотном аппарате радиосвязи «земля — дерево», прикрепленном к мочке левого уха Стронга, раздался голос Райта:
— Уже видели дриаду?
Стронг включил миниатюрный передатчик:
— Пока нет.
— Если увидите, дайте мне знать.
— Черта с два! Вы забыли — я вытащил длинную травинку! У меня исключительные права на дерево. Что бы я здесь ни нашел, принадлежит мне. Мне одному.
Райт рассмеялся.
— Я хотел помочь вам.
— Благодарю. Не утруждайтесь. На какой я высоте?
Пауза. Стронг хорошо видел маленькую, как сигарета, фигурку Райта. Он склонился над контрольной панелью лебедки. И спустя немного:
— Сто шестьдесят семь футов. Еще сто двадцать, и вы поравняетесь с первой ветвью… Как вы себя чувствуете?
— Вполне прилично.
— Хорошо. Сообщите, если возникнут какие-нибудь неполадки. Даже самые незначительные.
— Обязательно.
Становилось сумрачнее. Нет, не сумрачнее. Зеленее. Чем выше он поднимался, тем глубже становился оттенок бледного хлорофиллового сияния, в которое, с трудом просачиваясь сквозь бесчисленные наслоения листвы, превращался солнечный свет. В нем шевельнулась боязнь дерева, но он поборол ее, прибегнув к способу, которому его научили в школе древорубов. Противоядие было очень простым: «займитесь чем-нибудь, чем угодно». И он произвел инвентаризацию оборудования, прикрепленного к металлической полосе основания лифта: древоколья, древорацион, одеяла, древопалатка, обогревательный прибор, молоток для забивания кольев, тросомет, резак, санитарная сумка, пояс альпиниста, веревочное седло, шнур для ветвей, агрегат Тимкина, древощипцы, фляжка…
Наконец лифт втянул его в нижние слои листвы. Листья были маленькими и изящными и напомнили ему листья красивого сахарного клена, который когда-то в изобилии произрастал на Земле. Вскоре перед ним простерлась первая ветвь, и стайка алых птиц-хохотушек встретила его прибытие жутким издевательским смехом. Несколько раз они облетели вокруг Стронга, бесцеремонно разглядывая его своими маленькими в форме полумесяца глазами, потом спиралью взвились к верхним ветвям и исчезли.
Эта ветвь была подобна хребту, который, вырвавшись из горной цепи, навис над деревней. Ее боковые отростки сами по себе были настоящими деревьями, и каждое из них, упав, могло бы разрушить по крайней мере один из домиков, столь милых сердцу колонистов.
И в который раз Стронг с недоумением спросил себя, почему коренные обитатели 18-й планеты Омикрона Сети строили свои деревни вокруг основания подобных древесных чудовищ? Разведывательный Отряд отметил в своем докладе, что местные жители, несмотря на свое умение строить красивые здания, на самом деле очень примитивны. Но даже если так, все равно они должны были знать, какую потенциальную опасность таили эти гигантские деревья во время гроз; и прежде всего они должны были понимать, что избыток тени ведет к сырости, а сырость — предвестник гниения.
Совершенно очевидно, что они до этого не додумались. Из всех деревень, построенных ими в свое время, лишь одна эта не сгнила и не превратилась в отвратительные зловонные развалины; так же, как это дерево было единственным, не заболевшим той странной болезнью, от которой, как предполагали, засохли и погибли все остальные.
Разведывательный Отряд утверждал: местные жители возводили свои селения вблизи деревьев потому, что деревья эти являлись для них религиозными символами. И эта гипотеза, несомненно, подтверждалась. Когда деревья начали гибнуть, местные жители, все без исключения, ушли в «пещеры смерти», расположенные в северных пустынях. Однако Стронг все же не мог до конца согласиться с такой гипотезой. Судя по архитектуре домов, аборигены отличались практичностью и большим художественным вкусом, а практичные мыслящие существа вряд ли пошли бы на массовое самоуничтожение только потому, что их религиозные символы оказались подверженными болезням. Более того, Стронгу приходилось и раньше рубить деревья на многих заново открытых планетах, и он неоднократно убеждался: Разведывательный Отряд достаточно часто ошибается.
Листва окружала его со всех сторон. Он находился теперь в совершенно обособленном, туманном, золотисто-зеленом мире, усыпанном цветами. На Омикроне Сети-18 этот месяц соответствовал июню, и дерево было в цвету. И единственными обитателями прекрасного мира были он сам, птицы-хохотушки да насекомые, которыми они питались. Иногда сквозь ажурные просветы между листьями он видел кусочки пустынной площади, и ничего больше.
Когда до ветви, на которую он забросил трос еще будучи на земле, оставалось около пятнадцати футов, он попросил Райта остановить лебедку. Взяв тросомет, он прижал приклад к плечу и принялся раскачивать лифт. Стронг наметил самую верхнюю из видимых ему ветвей. Она нависала над ним примерно в восьмидесяти футах. И во время одного из взлетов лифта, в момент, когда он находился в крайней точке амплитуды, Стронг прицелился и спустил курок.
Тросомет, словно паук, выплюнул бесконечно длинную нить. Тонкий, как осенняя паутина, трос взметнулся вверх, и его конец с грузилом, захлестнув намеченную ветвь, полетел вниз сквозь листья и цветы и закачался в нескольких дюймах от протянутой руки Стронга. Он поймал его во время следующего взлета и, продолжая раскачиваться, прижал трос к вершине треугольной рамы лифта. Он отпустил трос только тогда, когда его микроскопические волокна проникли в сталь, срослись с ней. Теперь можно было подниматься выше.
Стронг попросил Райта снова пустить в ход лебедку. Покрытый тончайшим слоем Тимкина, делавшим его практически неразрываемым, нитевидный трос заскользил через ветвь, и лифт возобновил подъем. Стронг откинулся назад насколько позволял спасательный пояс, закурил сигарету…