— Прошу прощения, сэр, — сказал Лоренс, — но мой компьютер буквально сходит с ума. Можно мне опустить руки, чтобы отключить брандмауэр?
Но патрульный словно не слышал. Приблизившись, он стал водить ладонями в перчатках вдоль тела Лоренса.
— Идите за мной, — проговорил он, указывая на дверь в задней стене дежурки.
Узкий коридор за дверью вел в глубь вокзала и заканчивался в главном вестибюле. Людей здесь было довольно много; они сновали туда и сюда, а поминутно отходящие поезда извергали из своего нутра все новые и новые порции пассажиров. Все они старательно избегали встречаться друг с другом взглядами; казалось, никто из них вовсе не смотрит по сторонам, но перед полицейским и Лоренсом толпа волшебным образом расступалась и снова смыкалась позади.
Компьютер был здесь практически бесполезен. Установленные на вокзале дистанционные сканеры и другие контролирующие устройства беспрерывно атаковали его защитные системы, и компьютер слал своему хозяину отчаянные тревожные сигналы, отчего у Лоренса зудело и чесалось все тело. Острый дискомфорт, к которому примешивалось нарастающее с каждой минутой чувство тревоги, привели к тому, что пульс его участился, а дыхание стало неглубоким и прерывистым. Это, в свою очередь, вызвало еще один шквал панических сигналов. Компьютеру нужно было, чтобы Лоренс успокоился, но помочь ему он ничем не мог. С технической точки зрения, это было серьезным сбоем в работе; ни с чем подобным Лоренс раньше не сталкивался. Теперь нужно будет составить отчет об ошибках и…
Вот только когда он сможет этим заняться и сможет ли?
Отделение Службы безопасности на Пенсильванском вокзале сияло чистотой, словно кабинет зубного врача, от которого оно, однако, отличалось толстыми решетками на окнах да замками на дверях, каковые при запирании издавали три отчетливых щелчка, а уж за ними следовало негромкое шипение пневматического уплотняющего устройства. Такая же дверь была и в комнате, куда патрульный привел Лоренса. Привычным движением приковав его наручниками к пластмассовому стулу, который, в свою очередь, был привинчен к полу, коп подошел к защищенному регистрационному терминалу. Лоренс слышал, как он что-то набирал на клавиатуре и диктовал в микрофоны, но разобрать ничего не смог. Больше в комнате никого не было, но на потолке Лоренс заметил сразу четыре камеры слежения. Они показались ему огромными, и поначалу Лоренс решил, что это устаревшая модель — палеолитический предок современных миниатюрных устройств. Только потом он догадался, что эти камеры были сделаны такими большими, чтобы задержанный видел их, знал, что за ним наблюдают.
Закончив свои секретные переговоры, полицейский отвел Лоренса в помещение для допросов. Видеокамеры там были такими же большими, и все они смотрели прямо на него.
— Рассказывайте все, — приказал патрульный. Забрало шлема он поднял, так что Лоренс видел его лицо: совсем юное, но суровое и жесткое. Когда Лоренс вступил в Орден, этот парень, должно быть, еще лежал в колыбели.
Мысль, впрочем, была мимолетной и тут же исчезла. Лоренс начал говорить, опуская, правда, некоторые подробности. Ни к чему, решил он, рассказывать офицеру СБ о Збикроте и о том, как этот последний обошелся с адресованными Службе безопасности информационными потоками. Еще большей глупостью было бы упоминать о поисках Анны Кротовски, поэтому Лоренс солгал, полагаясь на то, что на фоне общего возбуждения, в котором он пребывал, вызванный ложью эмоциональный всплеск останется незамеченным. В иных обстоятельствах он бы даже не стал пытаться обмануть датчики полиграфа, которые, вне всякого сомнения, были сейчас направлены в его сторону.
И Лоренс сказал патрульному, что вышел в большой мир только затем, чтобы найти ушедшего из Ордена брата и попытаться уговорить его вернуться. Что он собирается отыскать Збикрота через его прежних знакомых и родственников. Что он рассчитывает добиться успеха в течение ближайших двух дней и вернуться в монастырь, так сказать, со щитом. Лоренс намекнул даже, что Орден считает возвращение беглеца весьма важным делом, а коль скоро Орден и Служба безопасности являются давними партнерами, следовательно, он и СБ сражаются на одной стороне.
На протяжении всей его маленькой речи лицо полицейского оставалось бесстрастным. Лишь время от времени он машинально поправлял крошечную бусину наушника и слегка наклонял голову, словно прислушиваясь, из чего Лоренс заключил, что его показания слушает кто-то еще и не просто слушает, а сообщает патрульному какие-то дополнительные сведения.
Когда Лоренс закончил, полицейский придвинул стул ближе к нему и, слегка подавшись вперед, впился взглядом в его лицо.
— У нас нет никакой информации о мистере Кротовски, — сказал он. — Я советую вам забыть о нем и как можно скорее вернуться в монастырь.
Слова были произнесены ровным, лишенным всякого выражения голосом, но именно это напугало Лоренса больше всего. Он был уверен: информации не существует, потому что Збикрот ликвидирован.
Потом Лоренс задумался, что он скажет этому тяжеловооруженному подростку теперь. Или, может, ничего не говорить, а просто подмигнуть? Извиниться за то, что отнял время? Ему советовали сначала слушать, потом говорить. Может быть, и сейчас ему следует немного подождать?
— Спасибо, что предупредили, — проговорил он после довольно продолжительной паузы. — Я очень ценю ваш… совет. — Лоренс очень надеялся, что его слова не прозвучали как насмешка.
Патрульный кивнул.
— Вам необходимо перенастроить личный компьютер. Сейчас он работает в таком режиме, что можно подумать: вам есть, что скрывать. По существующим правилам, личные компьютеры не должны препятствовать считыванию информации официальными средствами контроля. Доступ к идентификационным данным должен предоставляться немедленно. Вам ясно?. Займитесь этим безотлагательно.
Лоренс подобострастно кивнул. Рассказывая свою историю, он уже представлял, как проведет месяц в камере, пока Служба безопасности будет проверять его досье.
— Благодарим за сотрудничество, — эти слова произнес не патрульный — звук доносился из спрятанных в стене динамиков. Должно быть, запись включила какая-то автоматическая служба. Как бы там ни было, услышав их, патрульный поднялся и отпер дверь. Послышались щелчки, шипение — он потянул за ручку.
— Выходите.
Лоренс повиновался.
Несколько минут спустя они уже стояли перед дверью дежурки у входа в Пенсильванский вокзал. Патрульный снова поднял забрало шлема, и Лоренс увидел, что его лицо сделалось чуть менее суровым и непреклонным. Патрульный слегка улыбнулся.
— Хочешь добрый совет?
— Конечно, — Лоренс кивнул.
— Это Нью-Йорк, приятель… — Полицейский обвел рукой пространство перед вокзалом. — И все мы хотим жить спокойно. В городе хватает плохих парней; в последнее время они набрали силу и даже пытаются бросать нам вызов, но мы не допустим, чтобы на улицах воцарился хаос. Если желаешь, чтобы тебе ничего не угрожало, ты должен доказать, что не принадлежишь к плохим парням. И приехал сюда не для того, чтобы играть с нами в грязные игры. Мы, защитники города, сразу чувствуем тех, кто прибыл с враждебными намерениями — как ты, наверное, чувствуешь начинающуюся простуду. То, как ты ходишь, оглядываешься, жестикулируешь… Я и со ста ярдов разглядел бы, что ты здесь недавно. Так вот: если хочешь избежать неприятностей, постарайся хотя бы не выглядеть чужаком. Ты понимаешь, что я говорю?
— Да, понимаю, — подтвердил Лоренс. — Большое спасибо, сэр. И прежде чем полицейский успел добавить что-то еще, Лоренс развернулся и зашагал прочь.
Сосед Анны Кротовски был сегодня уже в другом свитере. Просторный, толстый, из шерсти густого шоколадного цвета, он выглядел еще шикарнее и дороже. Лоренс буквально залюбовался на роскошную вещь. От мужчины пахло хорошим одеколоном (что-то лимонное, решил не искушенный в этих вещах Лоренс), а его волосы опускались на уши столь аккуратными волнами и выглядели так натурально, что попросту обязаны быть искусственными. Едва завидев своего знакомого в дальнем конце кофейни «Старбакс», Лоренс испытал иррациональное желание как можно скорее переодеться во что-нибудь получше, чтобы не выглядеть рядом с этим парнем неотесанным замарашкой. Ему даже пришлось напомнить себе, что он тоже коренной ньюйоркец, вернее, был им когда-то.