Я посмотрел на Чи, потом на инструкции, потом снова на Чи.
– Сколько времени мы ими пользуемся?
– В каком смысле?
– Когда поставили эти помпы?
Чи уставился в потолок, задумчиво поскреб голову.
– Черт его знает. Еще до меня, это уж точно.
– И до меня. А я здесь уже десятый год работаю. Где бы это посмотреть? Есть у нас какой-нибудь компьютер? Или квитанция, что ли? Ну, хоть что-нибудь! – Я перевернул инструкцию, которую держал в руках. На обложке значилось: «Динапор» – высокопроизводительный самоочищающийся многоплатформный насосный агрегат. Модель 13-44474-888. Я нахмурился. – Эту инструкцию напечатали в 2020 году.
Чи присвистнул и, склонившись над томом, потрогал затянутые в пластик страницы.
– Ни хрена себе, древность!
– На совесть сделано, верно? В то время вещи делали на совесть.
– Выходит, больше ста лет? – Он пожал плечами. – У меня однажды была такая машина. Добротная вещь. Двигатель почти не заржавел, и обе фары были на месте. Но все же ужасно старая. – Он выудил что-то из шевелюры и разглядывал пару секунд, прежде чем щелчком смахнуть на пол. – Теперь никто не ездит на машинах. Уж и не помню, когда в последний раз видел такси.
Я посмотрел на него, не зная, сказать ему что-нибудь насчет смахивания на пол кусочков скальпа или нет, но потом махнул рукой. Еще раз перелистав инструкцию, я нашел нужный раздел: Индивидуальные отчетные модули: удаленный доступ, совместимость и сбор данных. Следуя указаниям, я открыл несколько диагностических окон, в которых отображались не упрощенные отчеты, предназначенные для операторов станции, а сырые логии данных о состоянии помп. Однако единственным, что мне удалось отыскать, было: Данные главного источника не обнаружены.
Вот так сюрприз…
Далее текст сообщения об ошибке советовал проверить некое «расширение соединителей удаленного отчетного модуля». Я захлопнул том и сунул его под мышку.
– Пошли. Кажется, я понял, что произошло.
И я повел Чи из аппаратной в недра туннелей и очистных систем. Лифт был сломан, так что нам пришлось воспользоваться лестницей. Мы спускались все глубже и глубже, а вокруг сгущалась тьма. Кругом царили пыль и песок. И крысы, которые разбегались от нас врассыпную. Благодаря светодиодам с автономным питанием лестницу было видно, но еле-еле. Пыль, тени и копошащиеся крысы – вот все, что можно было разглядеть в тусклом желтом свете. В конце концов вырубился и он. В настенной розетке Чи отыскал запасной фонарик, покрытый толстым слоем мягкой пыли, но все еще заряженный. От всей этой дряни в воздухе моя астма, начавшись с легкой щекотки, все наступала и в конце концов уселась мне на грудь. Я сделал несколько вдохов из ингалятора, и мы продолжили спуск.
Наконец мы добрались до самого низа.
Свет от фонарика дрожал и растворялся в темноте подземелья. Тускло поблескивал металл «Динапоров». Мой спутник чихнул. Фонарь от такого сотрясения заходил ходуном. Тени бешено запрыгали, пока Чи не догадался придержать фонарик рукой.
– Ни хрена не видно, – пробормотал он.
– Заткнись. Я думаю.
– Здесь, внизу, я никогда не был.
– А я спускался однажды. Когда только начал работать. Еще Меркати здравствовал.
– Тогда понятно, почему ты такой крутой. Это он тебя научил?
– Конечно, – ответил я, занимаясь поисками аварийного освещения.
Когда Меркати приводил меня сюда почти десять лет назад, он показывал мне выключатели и рассказывал про насосы. Ему тогда была уже куча лет, но он все еще работал, и мне этот старик нравился. Он умел обращать внимание на детали. Умел сосредоточиться. Не чета большинству людей, которые не успеют сказать «привет», как уже начинают поглядывать на часы, или строить планы на вечер, или жаловаться на какую-нибудь сыпь. Меркати не раз говорил, что мои учителя сами ни хрена не смыслили в алгебре и что зря я не остался в школе. Я, конечно, понимал, что он просто сравнивает меня со Сьюз, и все равно было приятно это слышать.
Никто не разбирался в устройстве насосов так, как он, поэтому даже когда он слег и я занял его место, я все равно тайком бегал к нему в больницу, чтобы о чем-нибудь спросить. Он был моим «секретным оружием», пока в конце концов рак не вытянул из него кишки.
Я нащупал аварийное освещение и дернул рубильники. Лампы дневного света замигали и с жужжанием ожили. Несколько ламп не включилось, но все равно света было достаточно.
Чи выдохнул:
– Какие здоровенные!
Кафедральный собор инженерии. Над нашими головами, изгибаясь арками труб, мерцая в приглушенном флуоресцентном свете, нависала паутина, сплетенная из железа и теней. Закручивалась в изощренные розетки вокруг выстроенных в шеренгу контуров насосов.
Они возвышались над нами, тускло поблескивая, – стальные динозавры ростом с трехэтажный дом. Пыль обволакивала их. Соцветия ржавчины изукрашивали их шкуры сложными узорами, отчего казалось, будто они закутаны в роскошные ковры. Пятиугольные болты с ладонь величиной усеивали их бронированную обшивку и скрепляли широченные трубы, которые ветвились по черным туннелям во всех мыслимых направлениях, проникая во все районы города. Из древних стыков, поблескивая, капали бриллианты влаги. Помпы тихонько гудели. Совершенные создания, о которых там, наверху, все позабыли. Буйволы, тянущие лямку без единого слова жалобы, всеми брошенные, но по-прежнему верные.
Кроме одной – той, что сейчас замолчала.
Я с трудом пересилил желание упасть на колени и попросить прощения за то, что бросил, предал эти верные машины, которые исправно трудились больше века. Я подошел к пульту управления шестой помпы и погладил огромное брюхо этого нависшего надо мной монстра. Пульт управления был весь покрыт пылью, но засветился, когда я провел по нему рукой. Желтые сигнальные лампочки и зеленые слова сияли властно, свидетельствуя о неполадках: все докладывали и докладывали, не возмущаясь тем, что их не слушают.
Необработанные данные в какой-то момент перестали передаваться наверх, в аппаратную, а вместо этого оставались здесь, в темноте, дожидаясь, когда кто-нибудь спустится вниз и обратит на них внимание. И в этих данных был ответ на все мои вопросы. В верхней строке списка значилось: Модель 13-44474-888 требует планового ремонта. Выполнено 946 080 000 циклов.
Я пробежал глазами строчки диагностики:
Детали кольца клапана № 12-33939 , плановая замена.
Детали поршня № 232-2, 222-5, 222-6, 222-4-1, плановая замена.
Бак насоса подачи, деталь № 37-37-375-77 повреждена, требуется замена.
Подшипник аварийного спускового устройства, деталь № 810-9 повреждена, требуется замена.
Набор клапана, деталь № 437834-13 повреждена, требуется замена.
Регулятор главного привода, деталь № 39-23-9834959-5 повреждена, требуется замена.
Очередность ремонта:
Датчики компрессии, деталь № 4904, деталь № 7777-302, деталь № 403-74698.
Основная зубчатая передача, деталь № 010303-0.
Ленточный клапан, деталь № 9-0-2…
Список продолжался и дальше. Я ввел запрос: Данные о техническом обслуживании и текущем ремонте. Открылся новый список, уходящий во времена Меркати и даже раньше: десятки сигналов о необходимости текущего ремонта и требования планового осмотра – все они мерцали в темноте и все были проигнорированы. Двадцать пять лет пренебрежения.
– Эй! – окликнул Чи. – Смотри-ка! Здесь кто-то журнальчики оставил!
Я оглянулся. Он обнаружил стопку макулатуры, которую кто-то запихнул под одну из помп. Опустившись на карачки, Чи засунул туда руку и вытащил журналы, походившие на старинную упаковку от продуктов. Я хотел было сказать ему, чтобы не копался в мусоре, но потом передумал. По крайней мере, ничего не ломает – и слава Богу. Я протер глаза и вернулся к диагностике насосов.
За те шесть лет, что я ими заведовал, накопилось больше дюжины поломок, но помпы по-прежнему работали, пыхтели помаленьку, стуча и громыхая деталями, а теперь вдруг одна из них совсем сдалась, лопнула по швам. Помпа номер шесть покорно тарахтела, пока совсем не выбилась из сил, и невыполненный ремонт в конце концов ее доконал. Я двинулся дальше и начал просматривать записи по остальным девяти насосам.