Выходило, что он сидел вон там и плел из прутьев корзину. Подпаска не было, дед послал его поискать грибов, а стадо паслось, и все было спокойно. А потом из кустов вдруг выскочили волки и бросились на овец. Пастух сначала растерялся, а потом вспомнил, что у него в шалаше ружье, и побежал за ним. Но пока он добежал на своих колченогих ногах до шалаша да пока вытаскивал из сумы патроны, волки уже разорвали невесть сколько овец. Пастух стал стрелять, но не по волкам, потому что боялся попасть в скотину, а вверх, и волки убежали. По словам старика, волков было так много, что он не успел сосчитать их. А потом на выстрелы прибежал подпасок, и старик велел ему что есть духу бечь в деревню, а сам стал собирать разбежавшееся стадо.
— А собака? — спросил председатель. — Неужель ничего не учуяла?
— Кутька-то? Не, ничего. Со мной рядом лежала, а когда волки, значит, выскочили, Кутька-то хвост поджала да и деру. Паршивая собачонка, Степаныч. Курей только по огороду знай гоняет, а чуть что — сразу под крыльцо.
— На кой черт тогда держишь? Завел бы другую.
— А откуда волки выскочили? — спросил Егор.
— Волки-то? Да вон оттель, — показал старик на кусты, и Егору стало ясно, почему Кутька не учуял стаю: волки, как всегда, подобрались против ветра.
— Ну ладно, дед Иван, иди, — сказал председатель. — Я конюху велел, приедут за овцами.
Старик, переваливаясь, как утка, из стороны в сторону, пошел к шалашу, а председатель, достав папиросу и прикурив, повернулся к Егору:
— Видал, какие дела? Полтонны, считай, мяса наворотили, а хоть бы чем попользовались!
— Не для того резали, Степаныч. Молодых учили.
— Ну да! — не поверил председатель.
— Верно говорю. Смотри, как было: подошли вон оттуда, чтоб ветер, значит, в морду был. Сами все чуют, а их — никто. Постояли, посмотрели, что к чему. Видят: дед Иван сидит, ружья нету, ну и кинулись. Сначала матерые, это уж точно. Двух-трех овец завалили, а там волченятам голос подали. А те только и ждали. Ну и пошла потеха. Волк с волчицей рвут, а молодые и того пуще. Скажи спасибо, что так еще обошлось, могли и больше зарезать.
— Скажи спасибо! — возмутился председатель. — Вот будет им зимой спасибо! Нынче же Семену накажу, чтоб к облаве готовился. А то и охотники есть, а волки что хотят, то и делают.
Семен Баскаков, или просто Баскак, был бригадиром охотников. Мужик еще не старый, он, как и Егор когда-то, спал и видел одну только охоту, но для полного марьяжа ему не хватало характера. Семена частенько подводили азарт и нетерпеливость. С ними на волчьей охоте мало чего добьешься, и эти Семеновы недостатки грозили неприятностями, которые Егор предвидел для себя в будущем. Их не мог не учитывать в своих планах и председатель, и Егор подумал, что тот, раз уж речь зашла про облаву, не пропустит момент и теперь-то спросит, чьи же это волки напали на стадо, не Егоровы ли?
Но председатель не спросил ни о чем. Наобещав волкам всяких страхов, он наконец успокоился и пошел к дороге, где, отбиваясь от мух и слепней, фуркал и лягался привязанный к кустам жеребец.
Дни шли, жизнь текла неторопливо и привычно — утром драчена с молоком и самовар, потом работа и обед и снова работа. Для домашних дел оставались вечера и воскресенья. Пока не было дождей, выкопали картошку, просушили и ссыпали в подпол. Подходило время рубить и квасить капусту, и Егор приготовил кадку и съездил в район за солью. В общем, забот хватало, но даже среди них он все время помнил председателевы слова насчет того, что зимой надо будет разделаться с волками. Председатель слов на ветер не бросал, что говорил, то и делал, это Егор знал, но все же в душе надеялся: а вдруг все перемелется? До зимы далеко, за это время воды много утечет. Да хоть бы и вся утекла, ему только лучше. Ведь ясно же: дойдет до облавы — придут к Егору. Помоги, скажут. А Егор ни в какие помощники записываться не собирался. Волков не жалел и не защищал, потраву овец прощать было нельзя, но ведь в стае-то — волчица! А за ней Егор не стал бы охотиться и из-под палки. Пусть что хотят, то и думают, а он в этом деле не участник.
Но такими рассуждениями Егор успокаивал себя больше для видимости, потому что была одна закавыка, которая могла повернуть все сикось-накось. И закавыка эта состояла в том, кто попросит Егора помочь. Если свои братья-охотники — откажет и глазом не моргнет, знает, как отговориться. А если председатель? Тут Егора ждало поражение. Председателю он отказать не мог. Ни по правде дела, ни по той правде, с какой председатель всегда относился к Егору, и ни по той, с какой сам Егор относился к председателю. Здесь выбора не было, и Егор, как мальчишка, которого застали в чужом огороде и которого дома ждало дранье, утешался тем, что до вечера еще далеко, гуляй, пока гуляется, а там будь что будет.
И еще одно занимало Егора: он давно хотел наведаться на болото и разузнать, живут волки в старом логове или нет, да все никак не мог собраться. И вот теперь настало самое время сходить, посмотреть все своими глазами и сказать волчице, если она еще там, что дура она распоследняя. Додумалась, чуть не полстада уложила! Теперь пусть пеняет на себя. До зимы еще доживет, а зимой как хочет, так пусть и выкручивается.
Чтобы ничем не занимать выходной, Егор на неделе переделал все дела по хозяйству и в воскресенье утром собрался. Хотел было идти налегке, но жена сказала, что зачем же ходить в лес попусту, когда можно набрать грибов, и Егор взял корзинку. Одно другому действительно не мешало, а уж грибные места Егор знал.
Говоря по правде, он не думал, что волки остались на старом месте, и все равно надежда на это жила в душе. А вдруг? Вдруг волчица взяла да и сделала по-своему? Разве мало чего она делала не так, как другие волки?
Но, добравшись до логова, Егор с одного взгляда определил: пусто, ушли. И хотя так и должно было быть, настроение испортилось и взяла досада на волчицу. Такая же, как и все! И чего не жилось. Лучше-то где устроишься?
Место, что и говорить, было хорошее, а за то время, что волчица жила в деревне, стало еще лучше. Лозняк вокруг островка разросся и стал выше Егора, голый песчаный склон покрылся сочной болотной травой, да и вообще все болото зарастало не по дням, а по часам ольховой и березовой молодью, скрывавшей любые приметы и следы.
Егор походил по островку, заглянул туда и сюда. Везде было запустение. Никто так и не занял логово, и яма между корнями, не углубляемая ничьими стараниями, разрушалась дождями и заносилась лесным мусором.
Егор присел возле ямы. Вспомнил, как до последней минуты надеялся встретить волчицу у логова, и усмехнулся. Чего захотел! Это тебе кажется, что лучшего места и нету, а у волчицы свой резон. У нее один закон: потревожили — бросай все и уходи. Так и сделала. Небось и не переночевала даже. Собрала ребятишек в охапку да и дай бог ноги. А уж куда — про то у нее спросить надо.
И все же было интересно — куда? Прошлый опыт показывал, что волки не сделают новую нору рядом со старой. Нет, переберутся подальше, и у Егора было на примете несколько таких мест, однако он не думал, что волчица увела стаю туда. Там наверняка жили другие волки, а они не пустят к себе чужаков. До драки доведут дело, а не пустят. Так что у волчицы один выход — сидеть на болоте и не рыпаться. Тут ее место.
Придя к такому выводу, Егор повеселел. Он и сам не заметил как, но с некоторых пор болото стало для него таким же родным и привычным, как луг возле дома или огород, где он чувствовал себя хозяином в любое время. И то, что и волчица хотя и ушла с насиженного места, но по-прежнему жила где-то здесь, на болоте, — одно это доставляло Егору простую, но сильную радость. Даже не ведая, в какую сторону и далеко ль подалась волчица, он ощущал ее присутствие, как ощущал в деревне присутствие каждого ее жителя, пусть и не видясь с ним по неделе, но зная, что оба они живут в одном миру. Точно так же он думал сейчас и о волчице, и ему вдруг пришло в голову: а не попробовать ли приманить ее? Вабить-то, поди, не разучился, подзабыл немного, это верно, вот и вспомнишь. Ведь ловко, бывало, дурачил волков, редкий зверь не обманывался.