— Спасибо вам большое, Архип Никитич, — поблагодарил его Вячеслав, протягивая руку.
Тот суетливо вытер свою ладонь о штанину широченных брюк и только после этого уважительно попрощался.
Вершинин посмотрел конверт на свет и пошел к Сухарникову.
— Будем вскрывать? — спросил Вячеслав, громко щелкнув ножницами.
— Не отвечая, Сухарников позвонил одному из старших следователей, у которого находились практиканты, и пригласил двух из них в качестве понятых. Когда те подошли, он достал из тумбочки электрический чайник и включил его. Через пять минут чайник зашипел, еще минуты через две крышка его стала с бульканьем и перешептыванием подскакивать, а из носика ударила тугая струя пара. Подставив под нее письмо, Сухарников несколько раз провел оборотной стороной по струе, а затем пластмассовым ножом быстро вскрыл конверт. Внутри находился свернутый вчетверо лист серой бумаги. Тем же корявым почерком, что и снаружи, на нем было выведено:
«Здравствуй, сынок Федюня. С поклоном к тебе твоя неутешная мать. Жду тебя не дождусь, глазыньки все повыплакала, не глядят. Поди, не узнаю тебя при встрече, сколь годков-то прошло. Все тебя тут забыли, окромя Лидиных родственников, давеча приезжали, спрашивали, хотят повидаться. Береги себя. Храни тебя господь. К сему твоя мать Прасковья».
— Вот тебе и забитая старуха! — ахнул Вершинин. — Такую шифровку соорудила. Про родственников вроде невзначай сказала, а потом фразочка: «Береги себя».
— Нужда еще и не то заставит сделать, — улыбнулся в ответ на эту тираду Сухарников и, подумав некоторое время, добавил: — Письмо сфотографируем, а затем отправим в колонию.
— Зачем? — удивился Вячеслав. — Насторожим Беду раньше времени. Не лучше ли неожиданно поставить перед фактом?
— Думаю, нет, и вот почему. Дней через пять—шесть Купряшин письмо получит. До конца срока ему останется недели три, и он предпримет какие-либо активные действия, которые должны оказаться нам на руку. Наша задача — их не только не пропустить, но и использовать в интересах следствия.
Взяв письмо, Вершинин пошел в фотолабораторию, и лаборант, сделал ему несколько копий. Здесь же они аккуратно вложили письмо и заклеили конверт.
Поднимаясь наверх, в фойе второго этажа, Вячеслав нос к носу столкнулся с Дмитрием Корочкиным. Прошедшие с их последней встречи сутки сделали его неузнаваемым, В теплой, несмотря на жару, стеганой телогрейке, ссутулившийся, с глубоко запавшими глазами, он переминался с ноги на ногу, пряча за спину тощий вещмешок.
— Я к вам, гражданин начальник, — глухо сказал Корочкин.
— Заходите, — сдерживая волнение, произнес Вершинин.
Корочкин уныло поплелся за ним в кабинет. Положив вещмешок в угол, он нерешительно затоптался на месте, не зная, с чего начать. Видимо, решившись на серьезный шаг, Корочкин в последнюю минуту заколебался. Вячеслав молчал, предоставив ему право самостоятельно принять нужное решение. Слышно было, как царапала оконную раму сухая ветка.
— Я пришел все рассказать, — глухо произнес Корочкин и долго откашливался в кулак. — Ничего скрывать больше не буду. Пусть отсижу, но вернусь чистым.
— Я и не сомневался, что вы примете правильное решение.
— Знал я эту Лиду. В то лето приехала к Беде вечером. Никто ее не видел — его дом на отшибе стоит. Она у них осталась ночевать, тетка Прасковья тоже там находилась. Весь следующий день я Федьку не видел, он не велел приходить. Где-то часа в два ночи, еще не светало, меня разбудил стук в окно. Вскочил, смотрю — Беда зовет. Вышел. Он молча повел меня к себе. Зашли в дом, а он говорит шепотом: «Лидка скурвилась, завязать хотела, пришлось пришить, вот рукояткой» — и показал пистолет, который я у него не раз видел. У меня ноги со страху чуть не отнялись — «мокрое» дело не шутка, не в квартиру залезть или часы снять. Стою, с места сдвинуться не могу, а он как ткнет меня в живот кулаком: «Чего дрожишь? — говорит, — приказ это. Плотник приказал». Труп ее на чердаке лежал, мы на него мешок натянули, веревкой перевязали, жердь продели, да так и на Прорву понесли. По дороге прихватили с собой диски от сеялки, для тяжести подвязали. Беда привязывал, он мастак был морские узлы вязать, в колонии от кого-то научился. Потом с лодчонки и сбросили в воду.
Он угрюмо замолчал.
— Вы не запомнили, в чем она была одета? — стараясь казаться спокойным, спросил Вершинин.
— Конечно, запомнил, коричневое платье на — ней было надето. Июнь ведь шел. Жарко. В нем она и приехала. И лицо ее на всю жизнь запомнил: красивая она была, веселая. Так и стоит перед глазами. Зачем он ее убил?
— Он же ответил вам, что ему приказали. Плотник какой-то приказал? Кто это, кстати?
— Не знаю, — неохотно отозвался Корочкин. — Не видел ни разу, слышал, правда, много. Беда его как огня боялся. Иногда скажет: «Плотник велел» — и побледнеет весь.
— Что вам еще известно о Лиде? Фамилия, например, откуда родом или какие другие сведения?
— Приехала она из города, я это из разговора с Бедой понял, а больше мне ничего не известно, видел ее впервые.
— Жаль, очень жаль, — проговорил Вершинин, раздумывая над его словами.
Честно говоря, после неожиданного признания Корочкина он рассчитывал на быстрый успех, однако один из главных моментов так и остался невыясненным.
— Куда меня теперь? — спросил Корочкин, не поднимая головы.
— Вас? — недоуменно посмотрел на него Вячеслав. — Как куда? Домой идите. Заберите мешок свой и топайте домой к семье, — медленно проговорил он, не замечая изменившегося от радости лица. — Если вам верить, а я верю, то вы непосредственного участия в убийстве не принимали, но виновны в недонесении о совершенном преступлении. На ваше счастье, оно уже погашено давностью.
— Спасибо вам, гражданин следователь, спасибо за то, что поверили. Век не забуду.
— Учтите еще одно, Дмитрий Карпыч: вам, возможно, придется встретиться на очной ставке с Купряшиным.
— Скажу и ему, все скажу. Я теперь чист, ничего не боюсь.
— Тогда всего вам хорошего. Да, еще одно, — остановил он его почти у выхода. — Когда вы несли труп на озеро, никто вам не встретился по дороге?
— Нет, никто. А вот на обратном пути встретился путевой обходчик Колька Свирин. Мы даже не остановились.
Проводив Корочкина, Вершинин подошел к окну. Он увидел, как, едва не сбив какого-то прохожего, тот выскочил на улицу. Сорвавшись со скамейки, что примостилась в скверике напротив прокуратуры, навстречу ему бросилась маленькая женщина со спеленатым ребенком на руках и уткнулась лицом в телогрейку. Корочкин застыл, одной рукой неуклюже прижимая ее к себе, е другой придерживая ребенка.
— Смотри, как все повернулось, — удивился Сухарников, внимательно прочитав протокол допроса. — Выходит, мифические существа кончились, появляются вполне реальные фигуры, и чувствуется, фигуры немелкие. Теперь ясно: убил Купряшин, но, по-видимому, и он был только слепым орудием в чьих-то руках. Скорее всего этого, как его… Плотника… Занятная фигура. О нем знают, но не видят. Беда на что оторви голова, и тот бледнеет при одном только воспоминании.
— Я сейчас позвоню в уголовный розыск, — перебил его Вершинин, — пусть проверят по картотекам, не зафиксирована ли у них такая кличка.
— Правильно, и готовьте подробное задание в колонию за подписью руководства.
Секретно.
Пос. Сосновый Динского района Р…ской области, начальнику учреждения п/я 6036, подполковнику внутренней службы Сабаеву.
Прокуратурой области расследуется дело об убийстве летом 19… года неизвестной женщины, труп которой был обнаружен в озере Прорва Окуневского района. В совершении преступления подозревается Купряшин Федор Иванович, отбывающий наказание в вашей колонии. Мать Купряшина направила ему письмо с сообщением о том, что следственные органы вновь занимаются этим делом. Прошу немедленно по получении письма обеспечить его передачу адресату и организацию за ним усиленного наблюдения. В частности, необходимо обратить внимание на возможность передачи Купряшиным на свободу каких-либо писем через лиц, освобождающихся из мест заключения. В случае установления такого факта, не изымая письма, немедленно сообщите в прокуратуру области или УВД.