— Деморфин не средство для болванов и тупиц. Что же касается нас, то мы на сегодня действительно не можем сделать высокоэнергетическое и при этом экономичное топливо для ракет. То, что требует от меня комитет переселения, должно энергетически превосходить все известное нам. А у планеты нет ресурсов. Сейчас же мне нужен эксперимент. Я дал объявление в частной газете Морланда о продаже некой панацеи… Так вот, покупатели уже есть Я не миллионер, чтобы раздавать деморфин бесплатно… Разумеется, покупатели лица частные. И мы с вами будем вести наблюдение за ними, на основании которого решим, кто же станет основным заказчиком нашего изобретения. Вот, собственно, и все, что я хотел сказать вам. Сейчас все свободны.
— Одну минуту, профессор, — задержал всех Маттис, — вчера опять приходил представитель Верховного ведомства. Они торопят. Вот-вот с Аркоса вернется Моррис. Разговаривают так, профессор, словно вы не верите в переселение или не заинтересованы в нем.
Бенц посмотрел на смущенного ассистента:
— Что ж, это хорошо, что скоро вернется Моррис. Мне есть что сказать министру экологии.
…Бенц пошел домой пешком. Он хотел, чтобы ходьба утомила его и не так раздражали мысли о непонимании его учениками, о недоверии правительства.
И все-таки раздражение овладевало Бенцем. Он сердито спрашивал себя, почему только Шейла, его внучка, понимает его, зажигается его идеями, умно, точно, тонко развивает их, а его ученики, соратники, в которых он вложил столько сил, лишь аккуратные исполнители его воли. Как бы хотелось иметь настоящих последователей!
Бенц подумал о Клаузене. Тот все понял, все сделает, но хоть бы капля интереса! Может быть, новое поручение пробудит в нем интерес? Тот интерес, который притуплен годами безрезультатных исследований лаборатории? Надо будет поговорить с ним с глазу на глаз. И лучше всего — дома…
Бенц любил этот уголок парковой зоны, где стоял его дом. Проходя по анфиладе комнат, он машинально повсюду зажигал свет. Подумал о Шейле. И зачем его внучке жить вдали? Правда, это он сам купил ей дом в центре города.
Служанка сказала, что Шейла ужинать не приедет. Что ж, он так и знал! Опять один. Вот и служанку придется послать с поручением…
Бенц подкатил к камину столик с накрытым на нем ужином. Холодный ужин… Крис умела его приготовить! Умерла Крис, умирает планета. Хорошо, что Крис не дожила до этих дней. Она так любила лето! А теперь и лета почти нет… Должны в конце концов что-то решать с переселением. Не зря же, наверное, сидят на Аркосе экологи. Сам Пэт Моррис с ними — молодой, знающий, энергичный! Министр экологии, сын Верховного, ученый талантливый, умница. Да, и все же жаль, что Крис не дожила. Она так любила путешествовать!..
В проходной Надди встретился со своим приятелем из утренней смены, Саадом. Тот удивленно пожал ему руку:
— Что, решил все-таки заглянуть на собрание? Не ожидал, что ты интересуешься их борьбой.
— А я и не знал о собрании. Меня интересуют только деньги. — Надди свысока посмотрел на хрупкого, маленького Саада.
— Тогда отчего в неурочный час? До смены еще есть время, давай покурим.
Они отошли к стене, вынули сигареты.
— Да вот, решил выйти в вечернюю. Может, и в ночную останусь.
— Что, поменялся с кем-нибудь? Хочешь утро освободить?
— Да нет, утром выйду как положено.
Саад недоуменно пожал плечами:
— Ты представляешь, что с тобой будет? Устанешь, допустишь брак, выбросят на улицу. Тогда рабочий комитет ничем не сможет тебе помочь — ты у них не числишься.
— Не будет брака, — Надди хохотнул. — Будет тройной заработок, приличная квартира, приличная одежда мне, моей жене и ребятишкам. И вообще, — продолжал Надди, — если я захочу, смогу работать по четыре смены, заживу лучше самого господина Крюгера!
Саад опасливо оглянулся.
— Да ты вообще соображаешь?
— Вполне! — Надди приосанился. — У меня одна штука есть… Поставишь выпивку — скажу.
Саад заинтересованно посмотрел на приятеля.
— За мной не пропадет. Ну?!
— Во вчерашней газете дали объявление. Одни профессор, забыл, как зовут, выдумал лекарство, чтобы никогда не уставать, всегда быть здоровым и свежим. Понимаешь — не надо тебе спать! Ты ее, таблетку, проглотишь и сразу вроде отдохнул. Так я прикинул, если старик не врет, моя ночная выработка будет соответственно выше дневной. А расчет — это уж дело хозяев, надеюсь, они не обидят. Сколько заработаю — все мое.
Саад присвистнул.
— Вот до чего наука дошла! — Потом сдвинул берет, почесал затылок. — Попробуешь, скажешь?
— А здесь и говорить нечего. Я уже был у этого профессора, и он велел приходить к нему через день, отмечаться. Вроде следить за мной будет. Бесплатно, конечно. Для науки.
— А он не шарлатан, твой доктор?
И тут Надди осекся и заторопился в цех. Вспомнил, что и Кэс так же отозвалась о профессоре. Она не могла простить мужу сорока форлингов, выброшенных, по ее мнению, явно зря на какую-то отраву. Плевать она хотела на объяснения и обещания! Накричала, заплакала, так было жаль денег, а потом сказала:
— Можешь жрать свои таблетки. А я не буду. И так валюсь от усталости. Я устаю от тебя, от детей, от конвейера. Не дам никому отнимать еще мой сон! Не дам, и все! Я имею право спать хотя бы четыре часа в сутки…
Спорить с женой было бесполезно. Падди сел к столу. Молча начал есть. Потом вышел в кухню, принял таблетку. И когда надел пальто, крикнул жене:
— Я на завод. В дневную…
Кэс замерла с ложкой у рта. Надди только утром вернулся с ночной смены.
Дома Саад рассказал про Падди и про чудеса врача, показал жене газету с объявлением. Та, усмехнувшись, покачала головой:
— Ну до чего же ты доверчивый дурак! Вот пусть он и надрывается подопытным у этого старика… Деньги и по-другому можно заработать!
Серый песок начал вспыхивать зелеными бликами. Его коснулись рассветные лучи Эпсилона. Закричала птица. Берег, казалось, вздохнул свежим ветром и проснулся. В реке заиграла рыба.
Это были любимые часы Пэта Морриса, начальника беанской экспедиции на Аркосе. Он вынес из палатки раскладной столик и, подставляя лицо свежему ветру, уселся за составление отчета об экспедиции. В этот последний день на Аркосе нужно еще многое успеть. А утро было таким хорошим, что Моррис никак не мог сосредоточиться. Пение птиц, воздух, пахнущий рекой и лесом…
Отчет предполагал лаконизм и строгость, без лишних слов доказывающие, что планета Аркос системы звезды Эпсилон пригодна для проживания беанцев. Из-за горизонта показался серп Эпсилона, и сразу же река, и луг, на котором расположился лагерь экспедиции, и лес за рекой заискрились радостным сиянием.
«Слишком много света здесь, глазам беанцев поначалу будет нелегко», — подумал Моррис и решил поговорить об этом с Максом Крауфом, врачом экспедиции, хотя довольно хорошо знал его мнение об этой планете. Покопавшись в ворохе бумаг, извлек оттуда докладную Крауфа: «Считаю планету Аркос пригодной для проживания населения Беаны. Ввиду отсутствия необходимого для переброски на Аркос всего населения Беаны ракетного топлива считаю целесообразным основать на Аркосе колонию беанцев, в число которых войдут наиболее развитые в физическом отношении, прошедшие тест на выживание люди. Подробный план и систему отбора прилагаю…»
Моррис хмыкнул. Не хочет все-таки Крауф расставаться с идеей колонии!..
Моррис порой поражался убежденности врача и биолога экспедиции. Он знал, что Крауф будет последовательно отстаивать свою идею колонии, отстаивать, несмотря ни на что. И поэтому больше, чем кому-либо, верил Крауфу.
Весь диск Эпсилона поднялся над горизонтом. Моррис услышал, как в палатке Крауфа зазвенел будильник. Моррис потянулся на стуле и пошел к нему.
Врач возился с аккумуляторным кипятильником.
— Опять забыли позавтракать? — улыбнулся он Моррису.
Моррису нравилось, что Крауф прежде всего видит в нем друга и ученого, а уже потом — начальника экспедиции, министра и наследника Верховной власти. Он сел на складную кровать и ответил: