Микола Сухов — брат Антона Сухова, академик, член Высшего Совета Земли, — срочно связался с Козубом — заместителем председателя Европейского филиала Совета. Выслушав Сухова, тот немедленно вылетел в расположение третьей лаборатории.
— Как долго этот объект находился на земной орбите? — спросил Козуб.
— Полагаю, сравнительно недавно, — ответил Сухов.
— Не уверен, коллега, совсем не уверен…
Козуб уселся поудобнее в глубокое кресло, пригладил рукой седые пряди волос:
— Не исключено, что мы имеем дело с гостями из далеких миров, которые почему-то скрываются от нас. Согласитесь: имея добрые намерения, незачем прятаться!
— Но ведь им неизвестны наши намерения, — улыбнулся Виктор Гар. — Помните, казус с центурианами? Они были прекрасно информированы о земной жизни и могли не бояться.
— Негостеприимство? — профессор хрипло засмеялся. — А какими были осторожными, до смешного.
— Да, помню. И мне все понятно. Но не нравятся мне эти детские забавы с искривленным пространством. Меня это, откровенно говоря, раздражает… Видимо, старею. Когда человек теряет любовь к играм, он уже стар. Не так ли? — Козуб достал сигарету и щелкнул зажигалкой. — Придется нанести им визит.
Двенадцать минут спустя они стартовали со взлетной площадки экстренной спецлинии. Заместитель председателя Высшего Совета молчал, устало прикрыв глаза, массировал себе надбровья.
— Почти не спал этой ночью. Поверите ли, просто зачитался. Воспоминания о Редине… Однако сближаемся! Внимание! — Козуб напряженно всматривался в экран внешней панорамы,
— Я их вижу! — воскликнул Гар. — Предлагаю подойти как можно ближе. Посмотрим, что из этого выйдет.
— Потом мы так и сделаем. А сперва пройдем мимо. Сделаем вид, что мы их не заметили. Интересно, как они на это отреагируют? — возразил Козуб, включая систему автоматического управления полетом.
Участок дрожащего пространства на экране быстро уменьшался.
— Смотрите, они переходят на другую орбиту!
— Я попытаюсь сигнализировать, им. — Виктор Гар положил руку на пульт, включил периодические световые сигналы, затем перешел на сигналы когерентными лучами, прошелся по всем каналам радиодиапазона.
На следующем витке он повторил все сначала.
Глаза профессора возбужденно блестели, он напряженно ждал, что гости вот-вот выключат защитное поле, и глазам землян явится чужой корабль.
Вдруг космический объект ожил, запульсировали вспышки голубого сияния, и он, резко увеличив скорость, устремился а открытый космос.
5
Сухов позвонил, почему-то думая, что, как и в прошлый раз, дверь откроет старушка. Но перед ним появилась сама Гиата. Она была в рабочем комбинезоне и фартуке с пятнами от какой-то розовой жидкости.
— Ты работаешь? — спросил Сухов.
— Я всегда работаю. И в любое время могу не работать. А почему ты спрашиваешь? А-а-а, тебя смутила моя одежда…
— А где твои мать и сын? — сам не зная зачем, уточнял Антон.
— Ты хочешь их видеть? Серафимчик спит. Я его уложила с полчаса назад. И мама отдыхает. Но я могу разбудить, если хочешь.
— Нет, нет, не нужно. Я просто…
— Вот ты какой. Спрашиваешь просто так, — лукаво сказала женщина. — Или зашел немного развлечься?.. Но это не в твоем характере.
— Если ты работаешь, я не стану тебе мешать.
— Заходи. Мне очень хочется, чтобы тебя здесь ничто не смущало, — улыбнулась Гиата. — Мы почти коллеги: ты — врач, я — биолог. Помнишь, я как-то рассказывала о своей работе… Садись, пожалуйста, В то же кресло, где сидел прошлый раз. Мне кажется, что ты из тех людей, которые быстро привыкают к необычным ситуациям…
— А где традиционный кофе? — пытался бодриться Антон.
— Сейчас принесу.
Гиата торопливо вышла. Антон подумал: «Зачем я пришел?» В глубине души ловил себя на мысли, что пришел только потому, что Гиата — очень красивая женщина…
— Ты не скучаешь? — Она вошла, неся кофе на подносе.
— Нет, нет.
— А ты все же любишь этот напиток? — спросила Гиата, глядя Сухову прямо в глаза, словно от этого зависело что-то очень важное.
— Люблю ли я кофе? — удивленно переспросил Антон и вдруг вспомнил слова Гиаты. — Бесспорно. Ведь все существует в этом мире только для того, чтобы его любили.
— О, ты быстро проникся моей философией! — рассмеялась Гиата.
— Точнее было бы сказать, что я предпочел все на свете любить, чем все — ненавидеть… Мне кажется, что и ты рассуждаешь так же. Не правда ли?
— Не совсем… Но близко по смыслу… Ты мне нравишься, Антон. Пей кофе.
— Знаешь, Гиата, я все больше убеждаюсь, что ты не безумная.
Гиата расхохоталась.
— Но до сих пор я и не подозревал о существовании таких… людей.
— Таких женщин — хотел ты сказать.
— Мне кажется, что такими, как ты, могут быть и мужчины.
— О-о! Откуда тебе это известно, Антон? Ты не ошибаешься, могут быть и мужчины… А знаешь, Антон, откровенно говоря, я очень сомневалась, что ты придешь ко мне сегодня. Но ты молодец. Я тут затеяла одну работу. Поможешь мне?
— Посмотрим.
— Садись, пожалуйста, ближе к столу. Я займусь своими делами, а ты сначала только смотри, что я делаю… Эксперимент. Очень интересный эксперимент.
— В чем он заключается?
— Это трудно объяснить словами. Иногда лучше промолчать, чем говорить о сложных вещах примитивно. Правда? Со временем я тебе все расскажу.
Над письменным столом была, по-видимому, ниша за небольшой дверцей. Гиата открыла ее, и в пристроенный рядом желобок выбежало длиннохвостое серенькое существо, похожее на большую мышь. Гиата ловко подхватила ее за все четыре лапки, погладила за ушком и поднесла к мордочке гибкий шланг от розового баллона. Под столом стояли три баллона: черный, розовый и серый. Условное обозначение красок Сухов знал по операционной: углекислый газ, циклопропан, закись азота.
Мышка быстро затихла, а Гиата, взглянув на Сухова, сказала:
— Усыпляю, чтобы не метались. Кровь разбрызгивают. А ты, я вижу, скучаешь. Мог бы и помочь. Это же твоя профессия.
— Не сказал бы, — буркнул Сухов.
— Ты чем-то недоволен?
Гиата положила сонного зверька на большую доску, взяла скальпель, быстро отрезала голову. Туловище Гиата небрежно смахнула в ящик для мусора, стоявший рядом. Несколько капель крови попало на фартук, и Гиата вытерла их небрежно зеленым платком. На фартуке добавились розовые разводы. Антона удивило, что все это делается в той же комнате, где. Гиата, очевидно, и спит. Угадав мысли Антона, женщина сказала:
— Нужно будет попросить специальное помещение для лаборатории… Я слышала, что вчера в том самом доме, где ты живешь, освободилась одна комната. Это правда?
— Какая комната? — переспросил Сухов, но тут же сообразил, что речь идет о квартире Натальи.
— Небольшая комната. В ней жила одинокая женщина… — пояснила Гиата.
— Да, и сгорела…
— Кажется, так. Но не это важно. Я сразу подумала: следует попросить именно эту комнатку для моей лаборатории.
— А почему ты работаешь не в институте?
— В каком институте? — усмехнувшись, спросила Гиата. Она приоткрыла дверцу в стене и ждала, пока выбежит очередной зверек.
— Но ты работаешь где-то?
— Я работаю дома, Антон. И ни с каким институтом свою судьбу и творческую энергию связывать не желаю. Я привыкла всегда чувствовать себя абсолютно свободной. Во всем!
— Может, ты и училась дома, по индивидуальной программе?
— Совершенно верно. Ты очень догадлив, Антон. Я училась дома. Имею уже несколько научных открытий в области биологии и кибернетики…
Гиата привычным движением опустила зверька на доску, взяла нож, продолжая говорить с Антоном: