— А, вы опять цепляетесь к Ларину… — с досадой ворчит Дрейк.
— Да, ибо я убежден…
— Ларкин только что был здесь, — прерывает меня шеф. — И должен вам сказать, он очень, очень доволен развитием событий. И готов переправить за океан какое угодно количество.
— Но за товар там, на Востоке, платите вы?
— Естественно. Не вы же!
— И если товар пропадет, вы потеряете деньги, а не Ларкин, правда?
Игра рискованная. Но сейчас, когда первый груз героина прошел через страну, у меня нет времени для раскачки, и я вынужден избрать рискованный путь.
— Ларкин потеряет проценты, — говорит шеф, немного подумав.
— Вот именно. Потеряет то, чего не имеет. В то время как вы потеряете собственный капитал.
— Ну, рассудите сами, Питер, — терпеливо объясняет Дрейк. — Какой интерес Ларкину лишаться больших денег?
— Никакого, — соглашаюсь я. — Но только в том случае, если Ларкин тот, за кого себя выдает: то есть контрабандист наркотиков, который действует к своей выгоде и от своего имени. Однако представьте себе, что ваш Ларкин действует не от своего имени, а от имени какой-то инстанции, вовсе не заинтересованной в том, чтобы ввозить наркотики в Штаты. Что тогда?
— Что тогда? — как эхо повторяет шеф.
Он почесывает в своем рыжем затылке — обычный жест человека, попавшего в затруднительное положение, и говорит:
— Прежде чем задавать такой вопрос, нужно иметь основания для подобных сомнений. Дайте мне эти основания, Питер, и я тут же соглашусь с вами.
— Допустим, что сейчас у меня их нет. И что я буду в состоянии преподнести их вам позднее. Но каковы ваши собственные сведения о Ларкине? Вы уверены, что они достаточно полны и достоверны? Застрахованы ли вы от возможных связей Ларкина с какой-либо инстанцией?
— Вы, естественно, не ожидаете, Питер, чтобы я показал вам досье отдела кадров, — смеется шеф коротким хриплым смехом. — Я этого не сделаю, не то вы умрете от скуки. Могу только сказать, что я навел соответствующие справки. И получил необходимую информацию.
При этих словах, сказанных не столько для моего, сколько для своего успокоения, Дрейк достает из карманчика традиционную сигару.
— Не знаю, читаете ли вы разные журналы и книги, мистер Дрейк, но, поскольку я иногда читаю, могу вам сказать, в свою очередь, что, когда такой человек, как Ларкин, готовится предпринять операцию, подобную нынешней, он предварительно и очень тщательно разрабатывает легенду, цель которой в том, чтобы представить вам всевозможную информацию и тем самым отвести от себя все подозрения.
— Я знаю это, Питер, и без ваших книг, — уверяет меня Дрейк, отрезая кончик сигары. — И не нужно давить с такой силой на клапан недоверия, потому что этот клапан, если вы заметили, у меня и так хорошо действует. Я вам уже сказал: дайте мне хотя бы одну серьезную улику, и я на вашей стороне.
— Хорошо, мистер Дрейк! Я представлю вам эту улику. Клянусь, представлю! — заявляю я решительно.
Дрейк энергично затягивается, чтобы сигара лучше разгорелась, но это не мешает ему взглянуть на меня испытующе, желая понять, действительно ли я так уверен в себе или блефую.
— Но и вы должны предоставить мне некоторые средства, чтобы я смог добраться до улик.
— Какие средства? — поднимает брови шеф.
— Не денежные. Мне придется хотя бы несколько дней не спускать с Ларкина глаз, а для этого необходимо знать, где он живет, чтобы быть по возможности ближе к нему.
— Хорошо! — делает щедрый жест Дрейк. — Живет он в отеле «Сплендид», а отель принадлежит моим людям, так что, если хотите, могу вам предоставить комнату в соседстве с Ларкином.
— Это решает дело. Если не считать двух—трех мелких приспособлений, которые помогут мне раскрыть вам глаза.
— Я должен предупредить вас, однако, что вы должны быть внимательны, — произносит шеф. — Американец ни в коем случае не должен понять, что за ним следят. Я думаю даже, что если придется за ним следить, то лучше это сделать кому-нибудь другому; а не вам, Питер.
— Зря беспокоитесь, — говорю я. — И не нужно возлагать на другого задачу, ради которой я готов сложить голову!
— Голову! Вы обижаете меня, переходя всякие границы, — обрывает Дрейк. — У меня нет желания посягать на вашу голову. Особенно теперь. Пока ваш канал функционирует, можете быть уверены, что вы сам будете функционировать, Питер.
— В таком случае я думаю, все в порядке.
— Действуйте, дорогой, действуйте, — подбадривает меня шеф не без тени известной иронии. — Идите к управляющему «Сплендидом» Стентону, он все устроит.
Но перед тем как мне уйти, добавляет:
— А что касается тех маленьких приспособлений, не думайте, что я не читаю разные книжки. Если бы Ларкин вел какой-то интересный разговор в «Сплендиде», это уже было бы известно старому Дрейку.
Должен признаться, последняя реплика до некоторой степени охладила мой энтузиазм. Но только до некоторой степени.
Шеф, чья врожденная недоверчивость действительно не нуждается в допинге, еще в самом начале организовал слежку за Ларкином, включающую в себя, по всей видимости, наблюдение за его передвижениями по улицам и прослушивание в номере. К Ларкину были применены те же элементарные трюки, что и к моей особе. Но только подобные трюки совершенно неэффективны по отношению к такому типу, как Ларкин, достаточно опытному, чтобы их предвидеть.
Вообще сам по себе факт, что шеф оборудовал подслушивающей аппаратурой номер американца, еще не означает, что он его действительно прослушивал. Настоящее прослушивание должен осуществлять я и непременно добиться нужного результата, раз уж я торжественно обещал изобличить Ларкина. И если я провалюсь, мне несдобровать.
Стентон устраивает мне комнату в отеле рядом с комнатой интересующего меня объекта. Я, естественно, зарегистрирован под вымышленным именем. Заручившись рекомендательным письмом того же Стентона, я отправляюсь в торговую фирму специальной аппаратуры, где и получаю необходимую мне мини-установку. К сожалению, предприятие пока не располагает средством становиться невидимым. А для меня очень важно оставаться невидимкой для Ларкина. И не столько ради интересов Дрейка, сколько ради моих собственных.
Вот почему я вхожу и выхожу из отеля, стараясь не быть замеченным и принимая соответствующие предохранительные меры, которые в подобном случае неизбежны, но описывать кои неинтересно.
Организовать прослушивание и наблюдение за соседней комнатой — для меня детская игра, только несерьезно ожидать каких-либо результатов от подобных игр. Поэтому, выждав некоторое время после того, как Ларкин заснул — примерно около трех часов ночи, — осторожно выхожу в коридор и позволяю себе ненадолго взять ботинки американца. Сделать это проще простого, поскольку обувь в гостиницах на ночь выставляется в коридор, чтобы прислуга почистила ее к утру.
Следующая часть операции уже сложнее, но я вооружился для исполнения своего замысла всем необходимым и могу сказать без излишнего самомнения, что справляюсь со своей задачей. Американец носит добротные ботинки на резиновой подошве и с резиновым каблуком. Несмотря на средний рост, Ларкин носит 46-й размер. Хотя это его забота. Моя — отодрать каблук правого башмака, сделать в резиновой подошве малюсенькое отверстие и положить в него микрофончик. Чтобы улучшить качество звука, прикрепляю тоненькую проволочку и вывожу едва видимый кончик между каблуком и подошвой. Затем специальным клеем, порекомендованным мне специалистами, приклеиваю каблук на свое место и смотрю на свою работу придирчивым взглядом.
Конечно, если человек начнет обследовать башмак миллиметр за миллиметром с лупой в руке, то неудивительно, что он сможет обнаружить кончик проволочки. Но кто осматривает свою обувь с лупой? А устройство это настолько микроскопично, что практически невозможно обнаружить его невооруженным взглядом.