— Вы хотите сказать, что Дрейк…
— Именно это я хочу сказать, — кивает он — Ваш шеф был вызван сегодня в полицию за маленькой справкой. Думаю, речь шла о какой-нибудь невинной контрабанде… не наркотиков, а порнографии. В общем, его отпустили тотчас же после допроса. К несчастью, когда он возвращался в машине в Сохо, из какой-то другой машины в него стреляли и… счастливая смерть… убит на месте.
Он задумчиво смотрит на меня и замечает:
— Каждый из нас мог бы мечтать о такой смерти. когда придет время, конечно… желательно, чтобы это было позднее… Однако вас, кажется, этот вопрос не волнует.
— Он волнует меня ровно настолько, насколько и других смертных. Но я не вижу смысла терять время на составление проектов, как избежать неизбежного.
— Здесь вы правы, — соглашается хозяин. — Но поскольку неизбежное отдалилось от вас сейчас на почтительную дистанцию, предлагаю вам вернуться на Дрейк-стрит, как ее все называют, и устроиться в конторе своего бывшего шефа.
— Но там, наверное, полиция.
— Полиция уже закончила свою работу и убралась оттуда, забрав не только изобличительные документы на этого старого дурака, но и его людей Так что все чисто, а помещение уже арендовано нами. Как видите, мы действуем быстро..
— Я не сомневался.
— Вы будете сидеть в конторе бывшего шефа и принимать его корреспонденцию. Разумеется, мы могли бы следить за этой корреспонденцией и другим способом, но какой смысл грубо вмешиваться в работу британской почтовой администрации? Тем более если сбудутся ваши мрачные прогнозы о возможном провале операции, у нас возникнет нужда в вашей фирме. Поэтому ведите себя как наследник покойного, принимайте его корреспонденцию и поддерживайте связь со мной.
В начале ноября, в один вовсе не прекрасный, а дождливый день, неожиданно звонит телефон.
— Мистер Питер? — слышу я знакомый бас — Что бы вы сказали, если бы я предложил вам поужинать вместе? У меня для вас прекрасные новости.
— Я рад, что вы вспомнили обо мне, — говорю как можно любезнее.
— В таком случае ждите меня на углу Риджент-стрит и Пиккадилли. Буду ровно в семь. Черный «плимут».
Мы встречаемся точно в назначенный срок и едем в лабиринты южных кварталов, где останавливаемся перед двухэтажным зданием с каким-то второсортным кабаком. Нет, это не «Белый слон»!
Ужин проходит в полном молчании или изрекаются некие бесспорные истины, главным образом американцем.
— Этот ресторанчик довольно спокойный уголок, — говорит мистер Мортон.
Или:
— Этот моросящий дождичек, наверное, будет моросить до самого мая.
Лично меня долгие паузы и банальные фразы не особенно беспокоят, так как я знаю, что серьезные люди приступают к серьезным разговорам лишь за кофе. Так и происходит
— Я хотел сказать вам кое-что, о чем не говорят по телефону, — произносит наконец американец. — Груз был получен в Вене сегодня утром, и операция закончена.
Он бросает на меня беглый взгляд, чтобы оценить впечатление, которое произвела на меня эта важная информация. Встречаю ее с полным спокойствием и даже нахожу силы пробормотать:
— Слава богу!
Хотя для меня это означает «черт побери».
— Да, мистер Питер, вся эта долгая история завершилась, — говорит Мортон, отпивая кофе.
После чего добавляет:
— Естественно, не без вашей ценной помощи.
Тихий низкий голос звучит совсем безучастно. И может быть, именно эта безучастность, какой бы она ни казалась непринужденной, порождает в моем сознании сомнение Неужели столь долгожданная победа не вызывает никаких эмоций?
В конце концов, это, может быть, вопрос темперамента. Может быть.
Допиваем кофе в полном молчании. А когда американец расплачивается, решаю все же спросить:
— Это все, что вы хотели мне сказать?
— А вы что ждали? — смотрит на меня с любопытством шеф.
— Ничего особенного. Однако вы по телефону обещали «прекрасные новости», а пока я услышал только одну.
— Да, вы правы. У меня действительно есть и вторая новость, которую вы услышите немного погодя. Речь идет о вашем будущем. И на этот раз вы, я думаю, наконец-то оставите вашу подозрительность, хотя, бы по отношению ко мне. Я действительно позаботился о вашем будущем, мистер Питер.
Он смотрит на часы и замечает:
— Кажется, пора идти.
Не могу точно понять, как и куда мы едем, поскольку совсем не знаю этого района, а струи дождя так обильно стекают по лобовому стеклу, что дворники едва успевают его осушать. И когда машина наконец заворачивает в темный переулок и останавливается, не имею никакого представления о том месте, где мы оказались.
— Здесь мы встретимся с человеком, в чье распоряжение вы поступаете, — объясняет Мортон, выходя из машины.
Следую за ним, в то время как горилла остается за рулем.
Мы входим в темный подъезд какого-то большого помещения, которое скорее напоминает склад, чем контору для деловых встреч.
— Место несколько необычное для встреч, — говорит Мортон, словно прочитав мои мысли. — Однако, сами понимаете, речь идет о встрече особого характера…
Он ведет меня через ангар, в глубине которого — насколько позволяет судить полумрак — видны какие-то ворота. Но мы не достигаем ворот, а останавливаемся посреди помещения, и шеф роняет:
— Подождем здесь.
Я жду, предоставив американцу заботу поддерживать разговор.
— Вы оказались правы, Питер. Груз был точно пятнадцать килограммов.
— Рад слышать, — отвечаю.
— Вероятно, вам станет радостнее, когда я уведомлю вас о содержимом груза. Пятнадцать килограммов чистого крахмала, мистер Питер.
— Вы сверены? — спрашиваю я, не слишком стараясь разыгрывать изумление.
— Абсолютно. И текст шифрограммы еще в моем кармане. Я бы показал вам, если бы это имело смысл.
— В сущности, все возможно, — произношу после небольшого раздумья. — Старый Дрейк уже сыграл однажды такую шутку. Только тогда было, кажется, десять килограммов крахмала.
— Да, я знаю, — кивает Мортон. — Однако теперь это штучки не старого Дрейка. И у нас есть точные сведения, что из исходной точки в Варну был направлен героин, а не крахмал. И совершенно очевидно, что героин превратился в крахмал после прибытия в Варну.
— Странно…
— Странно, может быть, для нас. Но не для вас. Впрочем, и для нас сейчас странное становится легко объяснимым.
— Не смею вмешиваться в ваши гипотезы, — говорю я. — Могу повторить лишь то, что сказал в свое время Дрейку: мои люди совершенно не интересуются вашим героином. По той простой причине, что у них нет никакой возможности использовать этот героин в Болгарии.
— Знаю, знаю, я уже слышал об этом от вас, — с легким нетерпением замечает Мортон. — И даже некоторое время был склонен верить. Только это время безвозвратно ушло мистер Питер.
Он смотрит на меня в упор, и его тяжелый взгляд излучает откровенную неприязнь:
— Мы думали, что имеем дело с бандой контрабандистов, в то время как, в сущности, имели дело с вашей разведкой… Это наша ошибка… Признаю, роковая ошибка.
— Разведка? — спрашиваю наивно. — Вы думаете, разведка будет терять время ради какого-то груза наркотиков?
— Однако и вы допустили роковую ошибку, мистер Питер, — продолжает американец, пропуская мимо ушей мои возражения. — Правда, вы очень удачно внедрились в тыл противника. Но вы не позаботились обеспечить надежный выход из игры. И сейчас вам придется за все заплатить. Или получить по заслугам, если вы предпочитаете это выражение.
Он умолкает, смотрит на часы, затем в конец помещения, тонущего в полумраке, и замечает:
— Думаю, что человек, о котором идет речь, должен подойти с минуты на минуту. А пока воспользуюсь случаем и дам вам последний шанс, которого вы, правда, не заслуживаете. Бросим ли мы вас на произвол судьбы или дадим место в нашей системе, это будет решаться наверху. Но в моей власти оставить вам жизнь. Я полагаю, вы понимаете, что вам грозит ее потерять.