Тогда же стали возникать молодежные городские коммуны. Поучительна история коммуны «Пионер» на Измайловском острове, в Мостовой башне. Производственно-трудовая коммуна из 13—18-летних «фабзайцев» ставила своей задачей продолжение производственных отношений и классовой борьбы в семье и быту. «Правильным разрешением полового вопроса коллектив считает длительный прочный брак, могущий возникнуть в результате взаимной дружбы и общности производственных интересов», — было записано в их Уставе. Несмотря на поддержку «Комсомольской правды», юных коммунаров погнали с Острова за пьянку и моральное разложение.
Бывшее здание коммуны
При этом шла интенсивная деисторизация городов: уничтожение памятников, переименования, искоренение местных и этнических традиций.
Типовое и совершенно однородное, до состояния фарша, домостроение, внедрение типового набора услуг, пролетаризация городского пространства, вплоть до замещения местного населения «лимитой» и другими формами урбанизации, специфический партдизайн и партстиль в монументалистике (преобладание неподвижных кубических форм либо фаллических фигур), даже планировка рельефа в городе (в Москве исчезли Поклонная гора, Синичкина речка и многие другие выразительные детали рельефа) — все делало города анекдотически похожими. Первыми «пали в борьбе роковой» сады и парки, пошедшие на дрова и просто так. В числе первоисчезнувших в Москве — Тюфелева, Малая Всехсвятская и Останкинская рощи, дачи Шаховских, Чистяковских, Капустина, Орлова, Габио, сад Фантазии, часть Серебряного бора.
Еще беспощадней уничтожались кладбища, особенно если они имели религиозную окраску: мусульманские, еврейские, католические, староверческие.
Часто уничтожение исторических памятников шло под предлогом того, что они мешают транспортному движению. В Москве по этому поводу снесли Сухареву башню и Иверские ворота, Триумфальную арку, сады на Скобелевской площади (их уничтожили вместе с памятником генералу Скобелеву, чтобы через двадцать лет на этом же месте поставить памятник Юрию Долгорукому, феодалу и захватчику) и т. д.
Если памятник не сносился, то осквернялся: храм на Калужской был превращен в кинотеатр «Авангард», церковь на Благуше — в заводской цех, Спасо-Угрешский монастырь — в колонию, под Большой Климентовской церковью в Замоскворечье устроили общественный туалет и т. д.
Теперь перед нами противоположная задача — вернуть людям жилье.
Первое, что надо сделать и во многом уже сделано, — вернуть жилье в сферу экономики и рыночных отношений. Это не означает полного отрицания государственного, общественного, социального регулирования в сфере жилья. Речь идет прежде всего о доступном жилье.
Жилье как инфраструктура должно быть доступно всем — но не любое жилье любому. Бомжам должны быть доступны ночлежные дома, студентам — общежития, солдатам — казармы, не оскорбляющие их человеческое достоинство, молодым семьям — скромное жилье, людям, твердо ставшим на ноги — комфортабельная квартира или отдельный дом, пенсионерам — жилье в благоустроенном пансионе (например, в обмен на собственное жилье).
Доступность жилья определяется не только ценовой доступностью, но и пространственной, транспортной и другими.
Из понятия «доступное жилье» надо исключить все дотационное государственное и муниципальное жилье, недоступное по тем или иным причинам для тех, кому оно предназначено. Обилие в нашей стране разного рода льгот для различных групп населения — инвалидов, пенсионеров, хронических больных, военнослужащих, депутатов разных уровней — свидетельствует о том, что для этих групп нет доступного их доходам жилья, что они — в унизительной зависимости от муниципальных и государственных властей и вообще от гуманности, сострадания и терпимости к ним общества.
Иверская часовня
Сухаревская башня
Вот каковы, на наш взгляд, основные критерии доступности жилья: