Другое дело — образы и идеологемы массового сознания. Они живут собственной жизнью, порой совершенно не связанной или прямо противоречащей научным фактам.
Белые офицеры
— Ну да, и потому массовый потребитель сказок о прошлом достаточно легко переходит от образа героического большевика к образу героического белогвардейца: и то, и другое трогательно, берет за душу, выбивает слезу, а что там было на самом деле, сколько народа положили один и другой — это не интересно…
— К сожалению, это так. Но исторический миф — это достаточно сложное явление и устойчивым, долговременным он становится тогда, когда возник в ответ на какую-то общественную потребность. И пока эта потребность существует, он может жить вопреки любым утверждениям науки, да и сам становится явлением истории, если достаточно долго влияет на массовое сознание. Например, ученые пришли к выводу, что князь Святополк Окаянный не убивал Святых Бориса и Глеба; есть много оснований, чтобы заподозрить в этом убийстве Ярослава Мудрого — но миф об Окаянном «живет и побеждает». Теперь доподлинно известно, что Дмитрий Донской не ездил перед Куликовской битвой за благословением к Сергию Радонежскому, но это важно лишь для самих ученых. В массовом сознании эти мифы зародились столько веков назад, что давно уже живут собственной жизнью. И такое происходит повсюду. Для нас они порой просто больше значат.
Есть другая проблема: ответственность писателя, режиссера, журналиста — тех, кто участвует в формировании массовых представлений о прошлом. В отличие от ученого, они имеют право на художественный вымысел. Но, на мой взгляд, этот вымысел не должен извращать общеисторических представлений настолько, что это становится, по-моему, опасно для массового сознания. Не потому, что писатель позволил себе излишнюю вольность. Опасными могут стать ценности, которые он проповедует своим произведением. Мне представляется: автор, художник имеет право на вымысел того, что, согласно историческим источникам, могло бы быть, но он не вправе домысливать то, чего быть не могло.
В массовом сознании циркулируют мифологемы и об исторической науке. Одна из них, что история никого и ничему не учит. На мой взгляд, это просто один из красивых и пустых афоризмов. XX век дает немало примеров того, что история может учить, если для этого есть желание и если человек вообще в состоянии учиться на чужих ошибках. Мне кажется, например, что ужасы гражданской войны начала прошлого века до сих пор живут в подсознании народа, воспоминание о них передается новым поколениям, их не видавшим — и именно это (конечно, вкупе с другими факторами) уберегло нас от гражданской войны во время распада Советского Союза.
С другой стороны, от истории часто ожидают, что она выявит какие-то закономерности исторического развития, на основании которых можно предвидеть будущее. Некоторые именно в этом видят доказательство научности истории. Но история заставляет усомниться в том, что какие-то закономерности вообще существуют. Вдобавок предсказание будущего — не дело историка, да и любые долгосрочные программы и прогнозы весьма приблизительны. Несколько месяцев назад мы не могли предвидеть нынешний экономический кризис. А в начале 1991 года мало кто предсказывал распад Советского Союза.
Инструкторская школа 27-й стрелковой дивизии направляется на позиции. Западный фронт, 1920 г.
— А как насчет истории как «продажной девки», это тоже расхожее мнение?
— Историю всегда использовали как средство пропаганды — не историческую науку, а саму историю, знания о прошлом. Долгое время это делалось не слишком осознанно и целенаправленно, просто апеллировали к прошлому, потому что в традиционном обществе это как бы конечная апелляция: заветы предков — и все тут. Но в современном мире власть использует историю сознательно и целенаправленно.