– Я считаю, что хлорофилл является еще одним доказательством того, что в этой долине находиться еще одна научная экспедиция.
– Каковы ваши доводы? – спросил Петвик.
– Хлорофилл – это вещество, которое никто, кроме химика, химик мог бы или, скорее, хотел бы получить. Это не служит коммерческим целям. Поэтому это чистый научный эксперимент.
– Зачем химику экспериментировать в этом заброшенном месте?
Тут же Стэндифер задал свой вопрос:
– Значит, вы думаете, что Чезаре проделал дырку в канистре с раствором хлорофилла?
– Когда у человека есть выбор невероятностей, все, что он может сделать, это выбрать наименее невероятное, – дружелюбно объяснил Деметриович.
– Интересно, что сказал бы об этом Чезаре? – размышлял Петвик.
– Зеленый след также подтверждает мою теорию, – продолжил профессор Деметриович. – Когда Руано выстрелил в человека за валуном, его жертва, очевидно, не знала, что его банка с раствором была пробита, потому что он сидел, спрятавшись, возможно, минуту, пока из его контейнера вытекала большая лужа сразу за скалой. Затем Чезаре бросился в атаку, парень убежал, потеряв некоторое количество жидкости, выплеснувшейся наружу. Наконец мужчина заметил прокол и перевернул банку, и на этом след закончился.
Деметриович пододвинул свою кофейную чашку к Пабло, не прерывая своих размышлений.
– Я должен сказать, что пуля Чезаре вошла в банку примерно на дюйм ниже уровня жидкости. Это объясняет, почему за беглецом не тянулся сплошной след.
– Но зачем одному ученому устраивать засаду на цивилизованных людей в таком забытом небесами месте, как это? – воскликнул Стэндифер слегка высокомерным тоном. – И зачем ему повсюду таскать с собой канистру с хлорофиллом?
Петвик постучал пальцами по столу.
– Мы несправедливы к нашему соратнику, пусть и иной народности, цвета кожи и бывшего заключенного, – сказал он. Затем через мгновение добавил: – Я бы хотел, чтобы мы смогли найти Руано …
Димитриович помешал кофе и заглянул в него, не отпивая – латинская привычка, которую он приобрел в румынских кафе.
– Да простят мне сеньоры мою дерзость, – вставил Пабло Паска, – ученый-одиночка сошел бы с ума в таком месте.
Это замечание, хотя и такое же невероятное, как и другие предположения, тем не менее, придало ситуации трагический оттенок.
– Никто точно не знает действие хлорофилла, – размышлял Деметриович. – Каким-то образом он собирает энергию солнечного света. Если бы какой-нибудь человек разработал метод прямого поглощения солнечной энергии, он, вероятно, продолжил бы свои исследования в тропиках…
– И он хочет соблюсти секретность, – добавил Петвик, – настолько, что он даже…
– Вы имеете в виду, что он убил бы Чезаре? – закончил Стандифер.
– Определенный тип научного мышления мог бы это сделать, джентльмены, – серьезно согласился Деметриович.
– Какого типа, профессор?
– В мире всего несколько стран, способных породить химика, который мог бы экспериментировать с хлорофиллом и солнечным светом…
Обедающие выжидающе смотрели на старого ученого.
– Из них я знаю только одну страну, национальным кредо которой является безжалостность, только одну, где химики убили бы индейца за малейшую возможность того, что индеец может разгласить его секретную технологию или свою политическую принадлежность.
– Вы имеете в виду, что он может быть немецким роялистом? – вопросил Петвик.
– Если бы немцы могли синтезировать энергию солнца и, таким образом, превращать ее непосредственно в пищу, они, несомненно, были бы в состоянии снова претендовать на мировое господство, – подтверждающе заявил Деметриович. – Это сняло бы морскую блокаду. Это сделало бы ненужными миллионы мужчин, работающих в полях, и отправило бы их на фронт.
– Но это же фантастика, профессор! – воскликнул Петвик. – Это выходит за рамки вероятности.
– Сами зеленые пятна находятся за пределами вероятности, мистер Петвик, – серьезно заявил старый ученый, – но тем не менее вот они.
– Луна восходит, – небрежно заметил Стандифер.
Глупые и банальные вклинивания секретаря в разговор раздражали Петвика. Он повернулся и сказал:
– Ну, это меня не беспокоит, а тебя?
– О, нет, – сказал Стэндифер, добродушно восприняв довольно едкое замечание. – Мне нравится наблюдать за восходом Луны. Если можно так выразиться, все мои лучшие литературные идеи приходят при лунном свете.
– Идите и посмотрите, не сможете ли вы придумать что-нибудь интересное, – предложил инженер.
Стэндифер уловил сарказм, слегка покраснел, но встал и вышел через вход в палатку. Мгновение спустя двое мужчин последовали за ним, оставив вещи Пабло.