Повышение различных налогов стало любимым занятием Рузвельта в последующие десять лет. Кульминация — 90-процентный подоходный налог. Сенатор от Мичигана Артур Ванденберг выступал в оппозиции политике Нового курса, говоря, что экономика не может быть восстановлена, следуя социалистическому принципу «потопить верхние две трети, чтобы поднять нижнюю одну треть».
Рузвельт был уверен в необходимости вмешательства в экономику, и это затянуло проблемы еще на много лет. Даже к 1938 году (9 лет после начала кризиса) в США была безработица в 20 %. Такого не случалось ни до, ни после.
Самодельные палатки беженцев в Оклахоме. 1936 г.
Власти и экономисты в последнее время вдруг опять начали говорить о стимулировании спроса: государство рассчитывает, что потребители, получив деньги, начнут их тратить, что создаст так называемый мультипликационный эффект, заставляя расти всю экономику. Именно эта идея была в центре революционного подхода, предложенного Джоном Мейнардом Кейнсом, и со времен Великой депрессии такая политика очень часто применялась правительствами разных стран для спасения экономики. Особенную популярность эти меры приобретают в кризис, в основном потому, что избиратели хотят от правительства активных мер по борьбе с ним.
К счастью, последние лет тридцать этого практически никто не делал: опыт и теория в шестидесятые — семидесятые годы показали, что экономика так не работает. Роберт Барро написал в 1974 году знаменитую статью о том, что такая трата государственных денег в будущем заставит государство поднимать налоги, то есть вскоре забрать эти деньги назад. Вряд ли многие отправятся с ними в магазины, особенно в момент кризиса, когда все уверены, что завтра будет хуже, чем сегодня. Сама идея увеличивать, а не уменьшать расходы в кризис не выдерживает никакой критики, потому что делает государство еще менее надежным должником, что вряд ли поможет вернуть доверие на рынки. Совсем недавно во всех ведущих университетах вам бы рассказали, что фискальная политика — не эффективное оружие для борьбы со спадами; даже год назад все активно критиковали аналогичные меры Буша, а теперь вот советники Обамы предлагают то же самое. Единственное утешение в том, что сегодня это далеко не самая большая опасность.
Последним законом, принятым в рамках нового Нового курса, был закон от 25 июня 1938 года. Он показывает полную неспособность экономической команды президента осознать происходящее. В год, когда кризис увеличил количество безработных почти на 60 % (с 6,73 до 10,1 млн человек), доведя долю безработных почти до 19 %, закон о заработной плате и количестве рабочих часов лишь усилил государственное регулирования трудовых отношений. Законодательный максимум рабочей недели (44 часа в первый год, 42 — во второй и 40 — начиная с третьего года после принятия закона) лишь отсек от рынка труда тех, кто согласен трудиться больше, т. е. самых бедных. Как бы в насмешку, этим же законом лишались всяких шансов на получение работы и те, кто был готов трудиться за низкую зарплату. Закон установил минимум часовой зарплаты (25 центов в первый год, 30 — в течение следующих шести и 40 — по истечении 7 лет).
Директор бюджетного бюро Льюис Дуглас, разочарованный и возмущенный, что Рузвельт так скоро и полностью отошел от своей предвыборной платформы, подал в отставку. Выступая в Гарвардском университете в мае 1935 года, он говорил, что Америка находится перед выбором:
«Великая страна — или деспотизм бюрократии, контролирующей все наши шаги, разрушая равенство, которого мы достигли, превращая нас в рабов государства? Останемся ли мы верными идеалам свободы, за которую боролись более тысячи лет? Необходимо осознать масштабность выбора, возникшего перед нами. Нам не следует поддаваться тирании бюрократии, контролирующей наши жизни, подавляющей прогресс, занижающей жизненные стандарты. Федеральному правительству не следует ограничивать свою деятельность там, где демократическое правительство действительно может принести пользу: вопросы национальной безопасности, поддержание закона и порядка, защита жизни и имущества, предотвращение различных закулисных игр».
Выборы в Конгресс 1938 года отразили разочарование избирателей в экономической политике Рузвельта: республиканцы увеличили количество мест в Палате представителей почти в два раза — с 88 до 169 мест, завоевали семь новых мест в Сенате. Не был избран ни один из кандидатов от демократической партии, за которых Рузвельт агитировал лично.