Стоит привести хотя бы два-три из сотен экспериментов — ступенек на пути к пониманию психической организации человека, — которые за десять лет напряженных поисков провел Лев Семенович с сотрудниками.
В экспериментально организованной игре и в опытах по изучению опосредованного запоминания он обнаружил поразительный факт сосуществования знаковых операций с более примитивными формами поведения. В одной из серий детям 4–6 лет для облегчения запоминания слов предлагали карточки с изображением фигуры или предмета, никак не связанных с запоминаемым словом. Взрослый в такой ситуации легко свяжет нужное слово с любым знаком с помощью произвольной вербально-логической структуры — как Выготский на лекции о памяти. А дети упорно стремились найти среди карточек непосредственное отражение заданного слова, фактически — его рисунок. И если не находили, все равно цеплялись за какие-то случайные артефакты, хоть отдаленно похожие на запоминаемую вещь. «Вот это и есть солнце», — пояснял малыш, показывая на карточке с изображением топора маленькое желтое пятнышко: по нему он запомнил слово «солнце».
Первоначальная слитность знака и вещи, когда слово кажется ребенку неотъемлемым ее свойством (измени название — изменится и вещь), была прослежена и в другой серии опытов по клиническому методу Пиаже. Детям-дошкольникам предлагали объяснить, почему тот или иной предмет называется именно так. «Корова называется «корова», — отвечал ребенок, — потому что у нее рога, «теленок» — потому что у него рога еще маленькие, «лошадь» — потому что у нее нет рогов, «собака» — потому что у нее нет рогов и она маленькая, «автомобиль» — потому что он совсем не животное». А в опытах по условному переносу названий с предмета на предмет, например, «корова — собака», на вопрос: «Есть ли у такой коровы рога?» — следовал ответ: «Есть». «Но ведь корова — это же собака, — пытался напомнить экспериментатор, — а разве у собаки есть рога?» «Конечно, раз собака — это корова, раз так называется — корова, то и рога должны быть. У такой собаки, которая называется корова, маленькие рога обязательно должны быть».
Детская логика, как говорим мы в таких случаях? Но за этой логикой — целая эпоха развития. Ребенок медленно приходит к «взрослому» мышлению в понятиях. Знаковые операции не изобретаются и не открываются им, но «возникают из чего-то такого, что первоначально не является знаковой операцией и что становится ею лишь после ряда качественных превращений». То есть вырастают из натуральных форм поведения, обнаруживая вначале причудливое смешение того и другого. Лев Семенович усматривал здесь своего рода «утробный период» развития высших психических функций.
Чего только не намешано в детской голове в раннем возрасте! Психологи называют это «детским синкретизмом» — нерасчлененностью: названия и вещи, слова и действия, желания и поступка. Трехлетний ребенок, установил Пиаже, не ощущает разницы между запретом «не трогать горячую печку» и запретом «не есть руками». Табу в физическом и в моральном смысле для него психологически тождественны. Так же сплетена в трудно различимый клубок его речь, адресованная окружающим и обращенная к самому себе — эгоцентрическая. В последнем случае ребенок примеряет к себе те же указания и команды, которые получал от взрослых. Это показал Выготский в опытах по исследованию практического детского интеллекта — в принципе, аналогичного тому, что обнаружил Келер у обезьян-антропоидов.
Задание, предлагавшееся в экспериментах ребенку, не слишком отличалось по сложности от тех, что решал келеровский Султан, и тоже требовало от малыша использования разных подручных средств и орудий. Но, в отличие от шимпанзе, его орудийная деятельность, как правило, сопровождалась речью, а речь фиксировалась в протоколах.
Выготский подводит итог: «Первое, что поражает экспериментатора, — это несравненно большая свобода в операциях, производимых детьми, чем у животного. <…> Создавая с помощью слов определенные намерения, ребенок осуществляет значительно больший круг операций, не только используя в качестве орудий предметы, лежащие у него под рукой, но и отыскивая, и подготавливая те, которые могут стать полезны для решения задачи, и планируя дальнейшие действия».