– Вот и я говорю, – обрадовался Сергей. – Второй пункт. Он же первый. Остановил мгновение, и ты в ловушке.
– Неверно тратить драгоценные годы в поисках утраченного времени, – отметил его vis-a-vis. Пациент застонал и попытался залезть под кровать.
– Голубчик! – пожурил доктор.
– Не стоит… – согласился больной и сел на место. – Док, а если я воспринимаю жизнь, как несколько не связанных друг с другом событийных потоков?
На Сергея смотрели внимательные умные глаза. Собеседник привык сдерживать нетерпение.
– Это известная точка зрения, – произнес он, помедлив. – Снял пенсне и потер переносицу.
– А как спастись?
– Попробуйте сыграть на отрицательных ассоциациях. Однажды я выпил вместе с кефиром таракана, который в нем утонул. С тех пор кефир не употребляю.
– И что это значит?
– У Вас? Реактивный психоз.
На том и порешили.
Став сумасшедшим, Сергей быстро убедился в безумии всех, кроме себя. Но это мало утешало. Он выпросил у сестры-хозяйки карандаш и пачку бумаги. Сел за стол, решил побыть Иваном Бездомным и попробовал найти объяснение логике событий. Написал: «Наши женщины любят нас от безысходности… Наши женщины любят нас?…» И еще несколько десятков листов в том же духе.
Изготавливать литературный дубликат своего существования не входило в его планы. Но он проявил изрядное рвение. И в результате пришел к выводу, что блаженных времен никогда не было и никогда не будет, как никогда не будет и земли обетованной. Он почел это ничем иным, как началом истинной космогонии, и нашел в этом свое удовлетворение. Задумался.
Тут он вспомнил, что не так давно угощался грибами в дружеской компании и – как знать – уж не галюциногенного свойства все его миры и скитания. И место ему теперь правильное – лечебница. Больница – и больше ничего.
Да еще этот мужик с фамилией Лукьянец и загадочными выражениями…
И тогда что-то такое шевельнулось на изнанке его души – чудовищное и запретное, что он зажмурился и заскрипел зубами, вцепился в листы и долго рассматривал их, не понимая, зачем он это сделал.
Быть может, это была всего лишь попытка переписать собственную жизнь? Сергей решил теперь не отвлекаться на такие вопросы.
– Хорошо работать простым карандашом, – отметил глубокомысленно и рассеянно оглядел комнату. – Всегда есть повод поточить грифель и сделать вид, что ты очень занят. И текст выглядит как-то душевней.
Сказав это, больной почесал за ухом, посмотрел в окно и снова надолго задумался.
– Не все, что написано – правда. Не все, что правда – написано, – бубнил Сергей через некоторое время, прикусывая тупой кончик карандаша. – Но иногда в сочетании букв можно различить то, что и не думал написать поначалу.
Продолжив писательствовать, он озаботился принципиальной сущностью мирового вещества и собрался предпринять в этом отношении кое-какие философские шаги. Сумасшедший – одно слово.
Роман умер… Да здравствует роман!
Больной трудился весь день. Потом собрал и еще раз просмотрел исписанные листы, решил, что возможности двигаются вдоль одной временной шкалы, каждый раз пересекаясь друг с другом в единственной точке, которая и есть ты. И сам ощутил себя Розетским камнем.
Мир может менять обличия. Он может быть проклят или благословен. Обречен или обнадежен. Тривиален или волшебен. Мир, в котором есть Бог, и в котором его не только нет, но и никогда не будет. Может быть мир, о котором вообще нельзя задавать вопросов. Но он всегда твой и для тебя. Только для тебя. Впрочем, это вопрос для социологов, а не для химиков, тем более – заурядных.
Мысли в 2-3 раза сильнее влияют на судьбу, чем чувства и эмоции. В свою очередь чувства и эмоции вдвое сильнее, чем поступки. Отсюда вывод…
–
Мы все подсознательно стремимся к чуду, – проговорил он вслух. – Будь то «Игра в бисер» или «Степной волк». «Ложки нет…» – так, кажется, говаривал Нео из «Матрицы». Но я не ложка!
Скитаясь по этому дому уже несколько дней, Сергей не переставал гадать, что же здесь делает. Потом вспомнил – ищет ее. Новый вопрос заставил напрячься до желудочных колик… Любовь. Вот оно что – любовь. Так он и знал. Должно же быть что-нибудь.
Завтрак сменялся обедом, обед ужином, ужин койкой. Иногда Сергей гулял вокруг особняка, выстроенного в стиле викторианской эпохи. Но прогулки были недолгими. В последнее время он боялся оставаться наедине с открытым пространством. Его передвижений никто не ограничивал. Только и бежать было некуда.
В один из дней в его комнате появилась девушка-медработник в голубом халатике и шапочке, из-под которой выбивалось несколько прядей рыжих волос. Увидела на столе стопку исписанной бумаги.