Осталось только задаться вопросом: отчего массы так падки на неправильное словоупотребление? Услышав жаргонно употребленное словечко, мы быстро его перенимаем. Возможно, овладение жаргонным кодом создает иллюзию принадлежности к узкому кругу лиц, что в определенном возрасте кажется престижным. Во-вторых, такое слово ощущается как экспрессивное. Стертый от ежедневного перемалывания штампов язык алчет экспрессивности, как в пустыне жаждут воды. Вот поэтому повседневная речь в странах, где официозный язык кажется особенно деревянным, богата ругательствами и экспрессивными междометиями.
Но смысл из нее стремительно вываливается. «И тогда она его просто, знаешь, молча погладила по волосам», — пересказывает кусок мелодрамы девица. «Же-есть!..» — откликается подруга.
ЛЮДИ И СУДЬБЫ
Правда и ложь о жизни и смерти Милия Достоевского
Николай Богданов
Коллаж автора
В начале сентября 1936 года в Кривом Роге был в третий раз арестован Милий Достоевский, внучатый племянник Ф.М. Достоевского. После длительный допросов следователями НКВД он был отправлен в один из концлагерей Западно-Сибирского края, получив десятилетний срок заключения…
Такое вступление предпослала редакция мюнхенского альманаха «Литературный современник» (1952) публикации двух глав из воспоминаний бывшей жены Милия Федоровича — Евгении Достоевской. В них среди угнетающих душу подробностей жизни и быта советских людей тех лет содержится и описание личной встречи мемуаристки с отбывающим заключение мужем. По уверению Е. Достоевской, она состоялась в марте 1937 года на «ферме № 2 НКВД» под Мариинском:
…Хлопнула дверь, я подняла голову. В контору <лагеря> вошел старик с седой бородой. В первое мгновение я не верила своим глазам. Вот он, около меня. Я слышу его голос, чувствую поцелуй, сама целую его, а слезы текут у меня по щекам, и я шепчу:
— Борода, совсем седая борода. Откуда она у тебя?
— Ну вот, никогда не думал, чтобы ты из-за бороды плакала. <…>
А когда он снял шапку, я увидела седую, без единого темного волоска голову. Красные, распухшие, все в царапинах и ссадинах его руки без слов объяснили мне, какова здесь жизнь.<…>
Я чувствовала и понимала, что муж умышленно скрывает от меня все тяготы своей жизни. Я видела, как он похудел, как изменился, как вздрагивал от каждого случайного стука…<…>
— Прощай, до осени. Нет, нет, до свиданья. до осени.
Это были его последние слова. Больше мне никогда не суждено было услышать его голоса.
Можно не сомневаться: цитированные выше строки болью отзовутся в сердце любого, даже и не слишком впечатлительного человека. Ведь трагические события того времени так или иначе вторглись в жизнь едва ли не каждой советской семьи. Тем поразительнее факт: во всем, что касается Милия Достоевского, в воспоминаниях его жены нет ни одного слова правды!
Сейчас можно с уверенностью утверждать, что Евгения Достоевская никогда и не ездила в далекий Мариинск на свидание с мужем. Да ведь Милий Федорович и не подвергался осенью 1936 года никакому аресту! Ибо в это время находился в абсолютно другом месте и в других обстоятельствах. Больше того, есть основания полагать, что он уже много лет не поддерживал с бывшей женой никакого общения и вряд ли мог обрадоваться встрече с ней, где бы она ни состоялась. И уж совсем возмутительное: мемуаристка не имела никакого права подписывать свои воспоминания столь громким литературным именем! Впрочем, для того чтобы распутать эту историю, нам придется обратиться к событиям более раннего времени.
Зимой 1913 года двадцативосьмилетнего Милия Федоровича Достоевского, незадолго перед тем окончившего Московский археологический институт и специальные классы Лазаревского института и посвятившего себя изучению истории и искусства Востока, подстерегает тяжелый удар. О том, что же произошло, можно узнать из его письма лета 1914 года к двоюродному дяде — Андрею Андреевичу Достоевскому (ныне хранящемуся в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки):
Дорогой дядя Андрюша! (Ты, вероятно, удивишься, получив письмо от меня.) Прости, пожалуйста, что отнимаю от тебя время и обращаюсь к тебе на «ты», но я, насколько помнится, от тебя же получил разрешение <на это>.