Но где?
— Если продолжишь молчать, то будешь терять конечности. Уверен, начнут с пальцев, но довольно скоро перейдут и к более интересным частям тела.
Этот голос. Фрикс был уверен, что уже слышал его. Но никак не мог вспомнить где. Мужской или женский? Кому он принадлежал? Голова гудела, мозг отказывался работать трезво.
— Ты хорошо знаешь законы Ойкумены? Уверен, в Гиперборее они могут немного отличаться. — Он не замолкал, вливая крошечные порции воды в рот Фрикса. — По закону, гиперборейского шпиона, пойманного на государственной измене, имеет право застрелить без суда любой военный. А вот до вынесения обвинительного приговора они могут держать тебя здесь сроком до двух недель. А для раскрытия измены все средства хороши, даже самые жёсткие пытки. Невероятно удобно, правда? Они будут тебя пытать до тех пор, пока ты не умрёшь. А если через две недели ты всё ещё будешь жив, они объявят тебя шпионом и застрелят без суда. Здорово же!
Фрикс пил, слушая голос. Ничего больше не существовало. Только боль, огонь, вода, они двое и беспросветный мрак.
— У тебя два варианта. Либо ты умрёшь от заражения крови и лихорадки, либо от пули в висок. Пока ты не шибко выдаешь им тайны. Но только после первого допроса с пристрастием. Впереди будут ещё. И глядя на твоё нынешнее состояние, долго ты не протянешь, — чужая рука утёрла пот со лба. Из-за горячки Фрикс почти не разобрал её прикосновения, но пальцы не отступали, они легли на голову и ласково погладили вспревшие волосы. — Но у меня есть для тебя ещё один вариант. Просто потому, что мне жаль упускать тебя. Человек, побывавший на двух сторонах границы. В наше военное время знания, что хранятся в этой светлой голове бесценны, красавчик. Если мозгов у тебя столько же много, как и секретов, ты прислушаешься ко мне и сделаешь именно так, как я говорю.
Пальцы стали поглаживать висок. Словно пытались втереть в голову Фрикса навязчивую идею. Шпион напрягся, почувствовав подвох. Последние капли воды растворялись на языке, и живительная влага вливалась в тело, пробуждая его от лихорадки.
— Любопытно, что при обыске был конфискован флакон с очень сильным болеутоляющим. Наверняка это связано со свежеампутированным пальцем на ноге. Терять конечности бывает довольно неприятно, а мне кажется, в ближайшем будущем ты потеряешь ещё несколько. Наверняка морфий смог бы тебя спасти. Только как ты уже понял, шансов на жизнь у тебя не так много. Зато выпей ты весь флакон залпом, всё можно было бы оборвать гораздо раньше. Только представь, это же верный способ перехитрить их. Уйти из жизни героем, который не выдал своих тайн врагу. Не мучиться и не страдать. Уснуть крепко и навсегда. Без боли…
Рука гладила контур лица. Прикосновения становились всё более навязчивыми, напоминая ласки смерти. Кончики пальцев зарывались в волосы, распутывая их. Голос убаюкивал, будто нашептывая колыбельную, после которой невозможно разнять веки. Только Фрикс всё-таки собрался с мыслями. Голос… этот голос… он же запомнил его. Что-то неотступно знакомое засвербело в мозгу.
— Есть один простой способ получить отпущение грехов. Я отдам тебе таблетки при одном условии. Ты расскажешь свои тайны только мне одному. Ни солдатам армии Акрополя. Ни грязным политикам. Ни генералам. Ты доверишь их мне, и я обещаю тебе, что твои секреты лягут в основу чего-то большего. Они не станут продолжением этой бессмысленной войны, я сотворю из них новый мир. И сохраню твоё имя в памяти потомков. Подумай об этом. Твоя смерть не станет напрасной. Ты, мелкая сошка политических игр и грызней за власть над материком, станешь символом нового начала свободного человечества. Не об этом ли стоит мечтать каждому бойцу? А по тебе я вижу, что ты истинный воин. Иначе бы выдал им свои секреты после первого удара. Или сразу после того, как я тебя раскусил.
Сердце пропустило удар.
Беспокойное сердце.
Оно подпрыгнуло, собрало всю оставшуюся силу. Фрикс резко рванул голову от руки посетителя. Он извернулся как угорь, подскочил и отдёрнулся. Всё его сознание воспротивилось идее близости с этим человеком. Лихорадка и слабость отступили на задний план, здоровый глаз раскрылся насколько мог широко и даже в полумраке тюремной камеры Фрикс разглядел его черты лица сквозь решетку. Довольную ухмылку хищника, чёрные неестественно аккуратные волосы, два разных по размеру глаза, кривой нос.
Он опёрся о стену и выпрямился, поджимая больную ступню. Дыхание хриплым лаем рвалось из сухого горла. Сердце клокотало в груди яростью. Этот человек. Он.
Он выдал его. Вывел на чистую воду. Раскусил.
Победил.
Но чёрта с два Фрикс сдастся ему.
Кожа отрицала недавние прикосновения, резко захотелось умыться, чтобы смыть даже не пот, а присутствие этой ненавистной руки на своём лице. К горлу подступила тошнота.
Фрикс смотрел на него сквозь решётку. Один в один попавшийся в ловушку зверь, глядящий на охотника взглядом, которым готов сожрать. Спрячь свои хитрые приёмы, ружьё. Сразись в честном бою один на один.
Он собирал из ослабевшего нутра последние остатки силы духа, чтобы ответить. Подбирал слова, но быстро понял, что его ресурсов на слова не хватит. Всей сущностью Фрикс отторгал его присутствие, его жалость, его предложение. Он бы с радостью отказался от воды, которую принял из рук врага. Они были по разные стороны не только тюремной камеры, но и морали. В лице своего ловчего Фрикс видел конкурента. Противника, который был слишком похож на него самого и потому вызывал искреннее отвращение.
Он так и не нашёл в себе слов, зато собрал всю влагу, появившуюся во рту от этой проклятой воды. Как змея изогнулся, почти приникнув к решетке, и так точно, как мог плюнул ему в лицо.
Враг дёрнулся назад, но не избежал попадания. Фрикс самодовольно смотрел на то, как его слюна стекает по щеке этого надменного урода. Если бы только это оказалась кислота, если бы только она могла прожечь ему кожу и оставить отпечаток, чтобы навсегда стереть эту мерзкую ухмылку.
К его разочарованию, губы врага всё равно изогнулись серпом. На миг он подумал, что получит ответный плевок. Или удар. Фрикс был готов ко всему. Вместо этого рука противника влезла в карман медицинского халата и вдруг швырнула в него какую-то мелкую дробь, заставившую ослабшего Фрикса пошатнуться, потеряв равновесие и в конце концов, осесть на пол.
— Хорошо. Значит, ты выбираешь другой сценарий. Посмотрим, как скоро они развяжут твой поганый язык. — Заключил посетитель после чего растворился в сумраке.
Фрикс переместился на четвереньки. Пальцы случайно натолкнулись на брошенную в него дробь, рассыпанную теперь по полу. Мозг соображал всё ещё медленно. Говорили о себе не только жар с лихорадкой, но и множественные удары по голове.
Пришлось поднести дробь к лицу и даже лизнуть её, чтобы идентифицировать.
Таблетки.
Отторжение к врагу отступило вместе с ним. Сработал инстинкт выживания. Фрикс зашарил по грязному полу своей камеры, сгребая таблетки в кучу. Пальцы дрожали, ходили ходуном. Только теперь он почувствовал боль на последних фалангах. Ногти ему уже успели выдрать. Руки были покрыты бурым слоем запёкшейся крови.
Горсть таблеток на трясущейся руке так и манила заглотить её целиком. Он сумел оценить силу их действия. При таком ослабленном состоянии лошадиная доза действительно могла привести к остановке сердца.
Буйное сердце.
Фрикс забросил одну таблетку в рот. Не смотря на выпитую воду, во рту всё ещё был привкус сухости и пепла. Пришлось разгрызть и, подавив тошноту от едкой горечи, протолкнуть в горло содержимое ампулы.
При себе хранить нельзя, отберут. Фрикс принялся шарить руками по периметру камеры. Нашёл место, где пол отходил от стены. Ссыпал туда запас таблеток, всё, что сумел найти. Эти действия забрали у него оставшиеся силы, благо анальгетик Коры уже начал действовать. Морфий постепенно вытягивал боль и жар из тела. Кажется, даже разбитый нос стал пропускать струйки воздуха. Убедившись, что лекарство надёжно спрятано, Фрикс обессиленно откинулся на стену, закрыв спиной тайник.