В течение тридцати лет я не раз слушал сочинение одного из современных авторов. Сочинение казалось мне однообразным и скучным. И вот спустя тридцать лет я вдруг ощутил, что эта музыка мне невероятно нравится!
Как это можно объяснить? Думаю, что дело здесь в том, что непонятную (написанную на не вполне традиционном языке) музыку мозг воспринимает как задачу. И начинает над ней работать, отыскивая сверхструктуру — тайное послание. Если я прав, то распознать сочинения, которым, возможно, суждена долгая жизнь, не так уж трудно. Это сочинения, о которых высоко отзываются одиночки — люди, не связанные друг с другом принадлежностью к общему кругу и высказывающие взгляды, которые противоречат общепринятым. Возможно, что они разгадали тайное послание раньше других.
Эти заметки посвящены всего лишь моему личному опыту восприятия музыки и попыткам анализа этого опыта — в духе того анализа, которым пользуются даже не математики, а физики, обнаруживающие какое-то новое неожиданное явление.
Я вспоминаю свой разговор с одним очень умным собеседником, человеком, далеким от музыки. Я сказал ему, что песни Малера и Шуберта — исполненные на немецком языке (которого я совершенно не знаю) — производили на меня большее впечатление, пока я не знал смысла слов, и что вообще понимание слов только мешает восприятию вокальной музыки. Надо сказать, что мой собеседник посмотрел на меня как на сумасшедшего.
Добавлю, что упомянутый эффект — понимание смысла слов, как помеха — устойчив и, похоже, сталкиваюсь с ним не только я.
Можно ли это как-то рационально объяснить?
Представим себе инопланетянина, впервые попавшего на Землю и вынужденного слушать какое-нибудь стихотворение. Первое, что он заметит — это что перед ним упорядоченная периодическая структура: рифмы, ритм. Второе, что он поймет, — это прозаический смысл стихотворения. И только в третью очередь он, возможно, догадается, что первые две структуры вовлечены в сложную игру, цель которой — доставить ему тайное послание, которое иным способом невозможно передать.
Он обнаружит, таким образом, что смыслы отдельных слов и оборотов речи — часть того алфавита, которым пишется тайное послание. И он поймет, что смыслы и их оттенки как часть поэтического алфавита играют не меньшую, а возможно, большую роль, чем звучания слов. К этому умозаключению он придет, заметив, что животные не понимают стихов.
Нечто подобное он уяснит для себя, рассматривая картины знаменитых художников.
Затем его попросят прослушать какие-нибудь инструментальные сочинения и высказаться. Вот, что он, по моему мнению, мог бы сказать:
«Алфавит прослушанных мною произведений является чисто акустическим, никакие смыслы не являются элементами этого алфавита. Это делает упомянутые произведения, в принципе, доступными для животных и растений и, соответственно, дает музыке преимущество перед иными видами искусств».
Наконец, нашего инопланетянина попросят послушать несколько вокальных сочинений Баха, Малера, Брамса, Шуберта. Вот его скромное мнение:
«Для прослушанных мною сочинений — в полном соответствии с принципом дополнительности Бора — точное понимание смысла слов не облегчает, а затрудняет восприятие музыки. Следовательно, упомянутые смыслы не входят в алфавиты тайных посланий этих сочинений. Любовь животных и растений к этой музыке является лучшим доказательством моей правоты. Но это не значит, конечно, что певцы могут петь, не понимая смысла произносимых ими слов».
P.S. Первоначальный вариант этой статьи был уже закончен, когда я неожиданно узнал, что у меня есть могучий союзник — Арнольд Шенберг, который в своей статье «Отношение к тексту» писал буквально следующее:
«Несколько лет назад я был глубоко пристыжен, открыв, что не имею ни малейшего понятия о том, какие стихи положены в основу некоторых хорошо мне известных песен Шуберта. Прочитав же эти стихи, я выяснил для себя, что ничего не приобрел для понимания песен и ни в малейшей степени не должен был менять мое представление об их музыке. Напротив, обнаружилось: не зная стихов, я, возможно, постиг глубже ее содержание, подлинное содержание, чем храня верность собственно поверхностному словесному выражению мысли».