– Я не уйду, пока не разберусь с одним делом, к которому приобщился слишком поздно, чтобы иметь хоть какой-нибудь шанс. Тем не менее… Бросить его я не могу. Я пытался, не получилось.
– Именно поэтому я здесь.
Вернер резко остановился, Гренс тоже – между комнатой отдыха и гардеробом.
– Вот как?
– Ты был у меня пару месяцев назад, Эверт. И ушел не раньше, чем взял с меня слово поработать с несколькими весьма специфическими поисковыми словами.
– Я говорил с тобой, помню. А потом еще со всеми более-менее здравомыслящими следователями Швеции… Да… Пожалуй, всей Северной Европы. С представителями Интерпола, сколько бы их там ни было, а их, не меньше не больше, сто девяносто человек. А потом еще…
– Я говорю о курточке «под зебру» и голубой бабочке.
– И?
– Твои поисковые слова. Я так и не понял, чем или кем они между собой связаны.
– Это то, что я пока предпочел бы держать при себе.
– Почему?
– Потому что кое-кто очень не хочет, чтобы я занимался этим.
Коллеги обменялись понимающими взглядами.
– Тогда я молчу. Но я хотел кое-что тебе показать… Вот, смотри.
Фотография, которую Вернер распечатал на обыкновенной бумаге, не была ни четкой, ни хорошо сфокусированной. Тем не менее более исчерпывающей информации быть не могло. Гренс даже попятился от неожиданности.
– Черт… что это?
– Это прислала одна шведская организация, вызвавшаяся нам помочь. Очень активная организация. Они ведут борьбу с…
Вернер снова выставил снимок и ближе поднял его к глазам Гренса.
– …с торговлей детьми. Сексуальная эксплуатация детей через Интернет.
Гренс пересилил себя и взглянул на снимок.
– Какой-то аноним пересылал им это фото по каналам.
Гренс прищурился и сделал то же, что и обычно в случае фотографий умерших – сосредоточился не на главном персонаже, а на его окружении. Фон, детали интерьера – все это помогает постепенно выстроить образ изнутри, заодно и к нему привыкнуть. В данном случае убогое помещение, резкий свет. Обшарпанные коричневые обои, зеркало. Жалюзи опущены, довольно неаккуратно, планки, цепочки спутаны в клубок.
Постепенно взгляд Гренса соскальзывал к центру снимка.
Но подготовиться все равно не получилось, только не на этот раз.
Девочке, которая улыбалась в камеру, было около девяти лет. Гренс никогда не видел ее раньше.
И она была совсем голая, с собачьим поводком, обвивавшимся вокруг шеи.
Лица мужчины, который стоял за ее спиной, не было видно, потому что он входил в кадр только по грудь. В одной руке он держал конец поводка, в другой табличку с надписью: «This is the first image in a series of nine»[3].
Гренс боялся даже думать, что представляли собой остальные восемь.
– Но зачем ты тычешь мне в глаза этим? С какой стати ты решил, что мне…
– Твои поисковые слова.
Гренс демонстративно отвернулся. Тогда Вернер зашел сзади, поднес снимок к его лицу и ткнул пальцем:
– Вот здесь.
Волосы девочки.
– Заколка, видишь? Которая скрепляет ее челку на сторону.
Гренс вздохнул, следуя взглядом за крючковатым пальцем коллеги. Теперь ее увидел и он.
– Голубая бабочка, Эверт. Одно из твоих поисковых слов.
Да, это была она, голубая бабочка.
После стольких лет бессонных ночей и мучительных поисков наконец она объявилась.
Бабочка выглядела в точности как та, что была на Линнее в день ее исчезновения в супермаркете. Эту заколку мама Линнеи сделала сама и подарила дочери на день рождения, поэтому бабочка существовала в единственном экземпляре. С того времени, как был сделан последний снимок Линнеи, в ателье с неуклюжими декорациями, прошло три года – целая вечность в жизни маленького человека. Тем не менее Эверт был уверен, что с фотографии Вернера на него смотрела другая девочка, не Линнея.
– Я оставлю ее тебе, просто так, и не буду ничего оформлять. Потому что я уверен, что ты вытянешь из нее все, что только можно, Эверт.
Гренс помедлил, прежде чем принять из рук Вернера распечатанный снимок.
– Ты уверен?
– Если я сейчас вернусь в свой кабинет с живописным видом на парк Крунуберг, включу компьютер и продолжу поиски фотографий такого рода, то найду их больше, чем смогу распечатать. Гораздо больше, Эверт. За неделю я без труда найду по крайней мере сотню шведов, которые по разным тайным сетям обмениваются друг с другом чем-то подобным, и нет ни малейшего шанса, что я успею обработать все это до конца года.
Худощавый мужчина, который уже в молодые годы казался Гренсу слишком мягким для работы в полиции, не то что сам Гренс, разволновался не на шутку.