Как видно, главной целью авторов указанного письма является не столько доведение до сведения ЦК партии своего мнения по вопросу о культе личности Сталина, сколько распространение этого документа среди интеллигенции и молодежи. Этим, по существу, усугубляются имеющие хождение слухи о намечающемся якобы повороте к «сталинизму» и усиливается неверное понимание отдельных выступлений и статей нашей печати, направленных на восстановление объективного, научного подхода к истории советского общества и государства, создается напряженное, нервозное настроение у интеллигенции перед съездом.
Следует отметить, что об этом письме стало известно корреспонденту газеты «Унита» Панкальди, а также американскому корреспонденту Коренгольду, который передал его содержание на США.
Приложение: 3 листа.
Председатель Комитета госбезопасности
В. Семичастный.
Вскоре еще 13 деятелей науки и культуры подписали следующее письмо в Президиум ЦК КПСС, заканчивавшееся так:
«…Как и 25 деятелей интеллигенции, подписавших письмо от 14 февраля, мы надеемся, что пересмотра решений ХХ и ХХ11 съездов по вопросу о культе личности не произойдет.
1. Действительный] член Академии мед[ицинских] наук, лауреат Ленинской и Государственных] премий П. Здрадовский.
2. Действительный член АМН СССР В. Жданов.
3. Старый большевик-историк И. Никифоров, член партии с 1904 г.
4. Писатель, лауреат Ленинской премии С. Смирнов.
5. И. Эренбург, писатель.
6. Игорь Ильинский (народный арт[ист] СССР).
7. В. Дудинцев, писатель.
8. А. Колмогоров, академик.
9. Б. Астауров (чл[ен]-корр[еспондент] АН СССР)
10. А. Алиханов (акад[емик])
11. И. Кнунянц (акад[емик])
12. Г. Чухрай (заслуженный] деятель искусств РСФСР, лауреат Ленинской премии, кинорежиссер)
13. Вано Мурадели».
О своем участии в «Письме 25-ти» писал в «Воспоминаниях» А.Д. Сахаров:
«…Сейчас, перечитывая текст, я нахожу многое в нем «политиканским», не соответствующим моей позиции (я говорю не об оценке преступлений Сталина — тут письмо было и с моей теперешней точки зрения правильным, быть может несколько мягким, — а о всей системе аргументации).
Но это сейчас. А тогда участие в подписании этого письма, обсуждения с Генри и другими означали очень важный шаг в развитии и углублении моей общественной позиции.
Сейчас я предполагаю, что инициатива нашего письма принадлежала не только Э. Генри, но и его влиятельным друзьям (где — в партийном аппарате, или в КГБ, или еще где-то — я не знаю). Генри приходил еще много раз.
Он кое-что рассказал о себе, но, вероятно, еще о большем умолчал.
Его подлинное имя — Семен Николаевич Ростовский. В начале 30-х годов он находился на подпольной (насколько я мог понять) работе в Германии, был, попросту говоря, агентом Коминтерна. Вблизи наблюдал все безумие политики Коминтерна (т. е. Сталина), рассматривавшего явный фашизм Гитлера как меньшее зло по сравнению с социал-демократическими партиями с их плюрализмом и популярностью, угрожавшими коммунистическому догматизму и единству и монопольному влиянию в рабочем классе.
Сталин уже тогда считал, что с Гитлером можно поделить сферы влияния, а при необходимости — уничтожить; а либеральный центр — это что-то неуправляемое и опасное. Эта политика и была одной из причин, способствовавших победе Гитлера в 1933 году. Ростовский в ряде статей выступал против опасности фашизма; наибольшую славу принесла ему книга «Гитлер над Европой», написанная в 1936 году и вышедшая под псевдонимом Эрнст Генри, придуманным женой Уэллса. Впоследствии этот псевдоним стал постоянным».
Возможно, существовало еще третье письмо.
О письме А.П. Александрова, Н.Н. Семенова и Ю.Б. Харитона[12]
«…Во время празднования 70-летия Н.С. Хрущева А.П. поднял за него тост и сказал: «Вы нас избавили от страха». «Соратники» Хрущева в дальнейшем не раз напоминали ему об этом.
Но к гораздо более серьезным неприятностям мог привести другой его поступок. Это было уже во времена Брежнева. После свержения Хрущева в верхах начала готовиться реабилитация памяти Сталина. Об этом стало известно в обществе, которое попыталось оказать сопротивление в виде кампании «подписантов» — творческая интеллигенция стала слать протестные письма в ЦК и правительство. Кампания была жестоко пресечена — изгнание из партии, снятие с должностей.