Как бы то ни было, но показания приборов в этом опыте гласили, что если бы вы решили эту задачу, то ваш мозг вспыхнул бы активностью за восемь секунд до того, как вы нажали кнопки. Именно таково среднее время, на которое появление ответа в подсознании (в виде пика активности в мозгу) опережает его приход в сознание. Иными словами, даже в случае довольно сложных «умственных» задач, наш мозг «молча» прокручивает в себе заданный ему вопрос, так же «молча» находит на него ответ (у кого через полторы минуты, у кого ночью, во время сна, а у кого и много позже — зависит от задачи, ну и от мозга тоже, конечно) и через 8 в среднем секунд выдает его в сознание, и мы кричим «Эврика!»
Любопытно, что это опережение одинаково и для примитивной задачи, и для достаточно сложной. Может, это некое характерное для мозга время, всегда необходимое ему для передачи информации из подсознания в сознание, какова бы ни была информация? А почему это требует такого заметного времени? Может быть, информация при этом претерпевает какое-то перекодирование? Но это означало бы, что мозг на разных своих уровнях работает принципиально по-разному? Нет ли в этом парадокса?
Когда-то к Нильсу Бору пришел ученик с жалобой, что наткнулся на парадокс, и Бор радостно воскликнул: «Слава Богу, наконец-то у нас есть парадокс, теперь мы сумеем еще что-нибудь понять в загадках природы!» Думается, что обнаруженные парадоксы мозга вызвали бы у Бора такое же восклицание.
ЭКСПЕДИЦИИ, ПОИСКИ, НАХОДКИ
Штудии у Студеного моря
Борис Жуков
— На траление? А вон «Стриж» стоит. У нас теперь так: нужен корабль — будет корабль к нужному часу, и шкипер уже знает, куда ему идти и что делать…
Мой собеседник, заведующий Беломорской биологической станцией (ББС) Московского университета Леонид Папунашвили, даже не пытается скрыть гордость в голосе. Хотя в том, что он говорит, вроде бы нет ничего особенного. Это всего лишь означает, что технический персонал справляется со своими прямыми обязанностями — обеспечивает научную и учебную работу биостанции. Но тот, кто знает недавнюю историю биостанции, поймет, чем так гордится ее заведующий.
В прошлом году Беломорской биостанции исполнилось 70 лет. По случаю юбилея на станции прошла боль шая междисциплинарная научная конференция. Приехало множество людей, чья жизнь в разные годы оказалась связанной со станцией. И конечно, было много-много воспоминаний: о том, как станция была создана, как расцвела за долгие годы директорства Николая Перцова (чье имя она теперь носит) и как чуть не умерла в 90-е — 2000-е — без денег, без флота, без света…
Сидя в компьютерной комнате у входа в конференц-зал (здесь его по морской традиции называют кают-компанией) и привычно пользуясь беспроводным выходом в Интернет, трудно было поверить, что только в прошлом году на станции вновь появилось электричество. А до того предметные столики микроскопов больше десятилетия освещали лишь лучи неяркого полярного солнышка либо, как в романтическом XIX веке, свечки и керосиновые лампы…
— Моя роль скромна, — говорит нынешний директор биостанции профессор Александр Цетлин. — Все получилось потому, что все захотели, чтобы получилось.
Александр Борисович был назначен директором ББС в 2005 году. Сегодня эта должность означает несколько иной круг обязанностей, нежели во времена Перцова: материальным обеспечением, строительством и так далее занимается заведующий, а директор — это скорее научный руководитель. И хотя его слово — решающее, отдельной зарплаты за директорство не платят.
Выбор пал на Цетлина не только потому, что вся его научная карьера, начиная со студенческих лет, была связана с биостанцией (то же самое можно сказать о многих сотрудниках кафедры зоологии беспозвоночных). Возможно, решающим оказалось то, что к этому времени под руководством Цетлина на кафедре сформировалась группа зоологов-подводников, освоивших водолазное дело. В отсутствие кораблей аквалангисты, ныряющие с надувной лодочки с подвесным мотором, были единственным шансом сохранить смысл существования морского стационара: они могли и работать сами, и снабжать живым материалом студенческую практику. Водолазная группа и поныне именуется в документах «группой обеспечения биоматериалом», но главной ее добычей оказалась информация — качественно отличающаяся от той, которую можно получить с поверхности моря.