Выбрать главу

— Вам лучше побыть еще немного здесь, — сказал Майк. — Я сейчас схожу и приведу кого-нибудь из первой помощи, чтобы вас осмотрели.

— Не беспокойтесь, — возразил я. — Пожалуйста, не беспокойтесь. Со мной все в порядке.

Он нерешительно вернулся от дверей и стоял у меня в изголовье.

— Какого черта вы это сделали? — спросил он Гранта.

Мне тоже Хотелось услышать ответ, но Грант ничего не сказал. Он хмуро взглянул на меня, повернулся на каблуках и стал проталкиваться к дверям навстречу жокеям, возвращавшимся с последнего заезда. Список лошадей Эксминстера кружась опустился на пол. Майк поднял его и вложил в мою протянутую руку.

Тик-Ток бросил седло на скамейку, снял шлем и упер руки в бока.

— Что это у нас здесь? Кровавая ванна? — воскликнул он.

— Из носа пошла кровь, — ответил я.

— А то я не вижу.

Жокеи начали собираться вокруг меня, и я решил, что полежал уже достаточно. Я снял с лица полотенце и осторожно встал. Фонтан иссяк.

— Грант двинул ему в нос, — пояснил один из жокеев, который присутствовал с самого начала.

— За что?

— Спросите меня о чем-нибудь другом, — сказал я. — Или спросите Гранта.

— Вам следовало бы доложить распорядителям.

— Не стоит, — возразил я.

Я привел себя в порядок, переоделся и пошел вместе с Тик-Током на станцию.

— Вы, конечно, знаете, за что он ударил вас, — проговорил он.

Я протянул ему список Эксминстера, он прочел и вернул мне.

— Да, понимаю. Ненависть, зависть и ревность. Вы влезли в туфли, в которые он не смог всунуть ноги. Ему тоже представился шанс, и он его проворонил.

— А что случилось? — спросил я. — Почему Эксминстер выбросил его?

— Честно, не знаю, — ответил Тик-Ток. — Лучше спросить Гранта и выяснить, чтоб не наделать ошибок. — Он усмехнулся. — Ваш нос похож на дешевую открытку с морского курорта.

— Как раз для телевизионной камеры, — заметил я и рассказал о предложении Кемп-Лоура.

— Мой дорогой сэр, — воскликнул он, снимая тирольскую шляпу и отвешивая шутливый поклон. — Я потрясен.

— Дурак.

— Слава богу.

На этом мы расстались, Тик-Ток отправился в свою берлогу в Баркшире, я — в Кенсингтон. В квартире никого не было, обычное дело в субботу вечером, самая занятая концертами ночь. Я взял полрешетки кубиков льда из холодильника, положил их в пластиковый мешок, обернул в чайное полотенце и лёг в постель, мешочек со льдом подрагивал у меня на лбу. Полное впечатление, будто вместо носа у меня желе.

Я закрыл глаза и думал о них, о Гранте и Арте. Два раздавленных человека. Одного довели до насилия против себя, а другой обратил насилие против всего мира. Бедняги, подумал я, пожалуй, чересчур свысока, у них не хватило стойкости справиться с тем, что разрушало их. И я вспомнил, что легкая жалость сродни снисходительности.

В следующую среду Питер Клуни приехал на скачки, пуская пузыри от счастья. Родился мальчик, жена чувствовала себя прекрасно, все сияло розовым светом. Он хлопал жокеев по спине и утверждал, что мы не понимаем, чего лишены. Лошадь, с которой он работал, начинала среди фаворитов, и хотя прошла плохо, даже это не испортило ему настроения.

На следующий день он должен был участвовать в первом заезде и опоздал. Еще до того; как он появился, мы знали; он упустил свой шанс.

Я стоял возле весовой, когда Питер наконец приехал за сорок минут до первого заезда. Он бежал по траве с озабоченным лицом. Его тренер отделился от группы людей, с которыми разговаривал, и пошел навстречу Питеру. Обрывки сердитых реплик долетали даже до меня.

Питер прошмыгнул мимо меня бледный, дрожащий, на вид больной, и, когда немного спустя я вернулся в раздевалку, он сидел на скамейке, спрятав лицо в ладонях.

— Что случилось на этот раз? — спросил я. — С женой все в порядке? И с малышом? — Я подумал, что он, должно быть, слишком увлекся, ухаживая за ними, и забыл следить за часами.

— С ними все прекрасно, — несчастным голосом ответил он. — У нас теперь живет теща, она присматривает за ними. Я не опоздал… каких-нибудь пять минут или около того… но… — Он встал и посмотрел на меня своими большими влажными глазами. — Вы не поверите, там опять был перегорожен выезд на шоссе, и мне снова пришлось ехать вокруг, даже дальше, чем в прошлый раз… — У него упал голос, когда я недоверчиво взглянул на него.

— Неужели еще одна автоцистерна? — скептически спросил я.

— Нет, машина. Старая машина, один из этих тяжелых старых "ягуаров". Он уперся носом в изгородь, и оба передних колеса в кювете, и так крепко завяз, прямо поперек дороги.