Мой рот открывается от удивления, но я молчу, потому что вижу, что Зинаида Петровна ещё не закончила.
— Я договорю, а ты обещай подумать на досуге. — От ее предупреждения мне становится не по себе, ведь я понятия не имею, что пришло в ее голову. — Ты должна поддержать Мишу, раз уж согласилась связать себя с ним узами брака. Устройся на вторую работу, чтобы вы могли собирать деньги на квартиру. Мы с отцом поможем, да и твои родители наверняка поучаствуют, — она кивает сама себе. — Так вот. Первое время перетянешь обязанности заработка на себя, а потом этим займется Миша. Ему просто нужно время. Это всё непросто, ты должна понимать.
С каждым ее словом мои брови ползут вверх. Я должна устроиться на вторую работу, чтобы поддержать Мишу и собрать на квартиру? А еще чтобы семью содержать?
— Простите, — произношу, — в мои планы не входит приходить домой в двенадцать ночи и спать по четыре часа в сутки. Думаю, если мы потерпим несколько лет с квартирой, ничего не случится. Миша, как вы и говорите, встанет на ноги, раскрутит бизнес и купит своей семье квартиру.
— Ты собираешься к тому времени рожать? — кажется, ее удивлению нет предела, впрочем, как и моему раздражению.
— Не собираюсь, но кто знает, как пойдут дела. Вдруг я забеременею или Миша захочет малыша? А может, двух, — я улыбаюсь сквозь зубы и с наслаждением наблюдаю за тем, как ее лицо искривляется от злости.
Я всегда воспринимала Зинаиду Петровну как хорошего, доброго, светлого человека. Как понимающую женщину, а теперь я осознала, что понимает она только своего сына. И если кто-то собирается приблизиться к нему, она непременно использует его на полную. Прогибаться под нее я не собираюсь. Я понимаю ее материнские чувства, но Миша мужчина, и он должен обеспечивать семью. Я согласна лишь на поддержку, понимание и обеспечение домашнего уюта, а не на то, чтобы работать вместо него, пусть и только несколько лет.
Когда Миша возвращается, Зинаида Петровна не скрывает своего недовольства, резко отвечает сыну и всем своим видом показывает, что ее не устраивает происходящее и пора домой. Просить прощения я не собираюсь, потому что у нее нет права лезть в нашу с Мишей жизнь даже несмотря на то, что она его мама.
— Мам, что не так? — кажется, в ее присутствии Миша даже говорит на два тона тише, хотя раньше подобного я не замечала. Или просто не присматривалась к нему в попытках понять, правильный ли выбор сделала.
— Ничего, — произносит она и переводит взгляд на меня, ясно давая понять, кто ее расстроил.
Я же и виду не подаю. Отпиваю остатки апельсинового сока и осматриваю интерьер ресторана. Я хочу домой. Поговорить с мамой и попросить совета. Я так устала быть доброй и правильной, говорить то, что от меня ожидают услышать, что сейчас даже не обращаю внимания на то, что Зинаида Петровна то и дело пытается что-то мне сказать и ищет подходящий момент. Давать его ей я не собираюсь, хотя она явно думает иначе.
Уже у отеля, куда Миша их отвозит, мы прощаемся, и она произносит:
— Надеюсь, Мариночка, мы поняли друг друга.
— Да, — киваю и, когда вижу триумфальный блеск в ее взгляде, добавляю: — Тоже надеюсь, что вы меня поняли.
Она не успевает ничего произнести, потому что как раз в этот момент Леонид Васильевич обнимает ее за плечи и помогает зайти в отель. Я выдыхаю. Общение с милыми и добрыми людьми оказывается слишком сложным.
Миша помогает мне сесть в машину, открывает дверцу и подставляет руку, чтобы я имела точку опоры. Я благодарно улыбаюсь ему и сажусь в салон автомобиля. Миша заводит машину и трогается. Ничего не спрашивает и не предпринимает попыток поговорить, что для меня даже странно, ведь обычно Миша интересуется тем, как я провела день, что делала, почему грущу и так далее. Сейчас же он молчит. Ему не понравилось то, что мама осталась недовольна?
Уже у моего дома Миша помогает мне выйти и произносит:
— Пригласишь?
— Я так устала, — отвечаю ему честно. — Может, в другой раз?
— Я хотел бы поговорить, Мариш.
— Идем, — киваю и не убираю руку, когда он переплетает наши пальцы.
Мы поднимаемся по лестнице, я открываю дверь, тщательно мою руки, включаю кофеварку и ловлю себя на мысли, что делаю это автоматически. В моей квартире будущий муж, а единственное, что я чувствую, — желание зарыться под одеяло и уснуть.
— Мариш, — начинает Миша, когда я ставлю чашку с кофе на стол и сажусь рядом.
Миша не пьёт на ночь ни чай, ни кофе, потому что потом ему трудно уснуть, поэтому я даже не предлагаю ему напиток. Вместо этого на столе стоят его любимые конфеты. Я покупаю их только для него, потому что такие не ем.