В ходе тирады Софи я понимаю лишь то, что она отчаялась, потому что ей не хватало внимания. Моего внимания. Ласки, любви и нежности. Я брал, но не отдавал ничего взамен, и она пошла искать того, кто даст.
— Имя его знаешь? — уточняю.
— Олег, — сквозь слезы произносит Софи. — Мне так стыдно, Глеб! Я же люблю тебя!
И вот после этих слов я чувствую себя еще хуже. Потому что не могу ответить тем же и никогда не мог. Софи это знала, но любила. А я теперь не понимаю, как выпутываться из ситуации. Если ребенок мой, я обязательно помогу ей, а что, если нет?
Через час, когда Софи засыпает, я собираюсь и уезжаю. Просто потому, что мне нужно проветрить мозги и подумать. Перед сном она просила не покидать ее, потому что ей страшно и она запуталась. Я бы и не смог.
Приезжаю я к набережной. Долго сижу у воды и пытаюсь понять, как быть дальше. Я запутался, но одно понял точно: я люблю Марину. И не могу позволить ей быть с Мишей. Она ведь тоже что-то чувствует ко мне, я знаю это, вижу по ее глазам, по взгляду, которым она часто смотрит на меня, и по реакции. А еще Софи. Я не могу ее оставить, потому что ребенок может быть моим. Жениться я не стану, но воспитать обязан. Так поступают взрослые ответственные мужчины, а мне вроде как уже достаточно лет, чтобы перестать играть в песке и начать оглядываться вокруг.
Ближе к полуночи я уезжаю с набережной и сам не понимаю, как оказываюсь около подъезда Марины. Ее окна я нахожу сразу. Там горит свет, а это означает, что она не спит. Выхожу из машины, вдыхаю холодный воздух и иду к подъезду.
Я не хочу думать сегодня.
Я хочу сказать ей, что чувствую, рассказать о любви, дать понять, что три года назад я был придурком, который видел лишь себя и боялся. Да, я до жути боялся предательства, боялся сильной любви и чувств, что сжигали меня. Марина сжигала. Она отдавала и дарила столько, что я едва мог ответить тем же. Страх сковывал меня до тех пор, пока мы не расстались. Потом была только боль. Сильная, почти невыносимая.
Я взбираюсь по ступенькам, звоню в звонок и жду. Разговор обещает быть долгим, потому что я хочу попросить у нее прощения. За то, что засомневался. И за то, что три года она была одна. Правда, прощение застревает в горле, когда дверь открывает Миша в одном набедренном полотенце.
Глава 35
Марина
Глеб стоит у двери и смотрит на Мишу с такой злостью, что мне становится страшно. Я делаю несколько шагов к ним, но останавливаюсь. Что я могу сделать, если завяжется драка? Не разнимать же их, в конце концов. Глеб скользит взглядом по мне, на несколько секунд задерживает его на моем лице, а после произносит:
— Отцу плохо, мама просит тебя приехать.
Я ожидала услышать что угодно, но только не то, что он произносит. Что значит плохо? Он поэтому ушел с поста и поставил на свое место сына? Из-за здоровья?
— Марина, что стоим! — Глеб проходит в комнату, обходя Мишу. — Собирайся, я отвезу тебя к родителям.
Я прихожу в себя. Разворачиваюсь и бегу в комнату, набрасываю на плечи пиджак и поворачиваюсь. В дверях стоит Глеб. Он прислонился к косяку и смотрит на меня так, что я начинаю сомневаться в правдивости его слов.
— Ты же не шутишь? — уточняю у него.
Он не отвечает, потому что как раз в этот момент в комнате появляется и Миша.
— Мариш, я с вами поеду? — осторожно спрашивает он.
Глеб закатывает глаза и усмехается, а я в этот момент жалею о том, что Миша такой мямля. Вот почему не зайти и не сказать твердо: “Поеду с тобой! Тебе ведь помощь нужна, поддержка!”
Он спрашивает!
И смотрит с надеждой, что я откажу.
Я перевожу взгляд с одного парня на другого и резко для себя понимаю, что никакой разговор с мамой мне не нужен. Я уже приняла решение.
— Не нужно, Миш, — освобождаю его от необходимости ехать со мной.
— Да и некуда. Я на спортивной, — комментирует Глеб, и я киваю.
— Закроешь дверь? — спрашиваю у Миши и протягиваю ему ключи. — Я заеду за ними завтра.
Он кивает и берет из рук связку. Провожает нас до двери. Даже не спрашивает, а что с отцом Глеба, хотя я почему-то все еще сомневаюсь, что что-то есть, просто… просто я не хочу больше разговаривать с тем, за кого собралась замуж. Не хочу слушать его слова о том, что мне нужно больше зарабатывать и это будет вполне логично в нашей ситуации.
Никакой нашей ситуации больше нет.
Мне сложно это осознавать, но с Мишей нам не по пути — ни сейчас, ни потом. Мы с Глебом выходим из подъезда, садимся в машину — спортивную, кстати, тут он не соврал, — трогаемся с места. На второй остановке понимаю, что едем мы не к маме, но ничего не говорю. Что-то подобное я и предполагала, но все равно поехала.