Внутри предательски щемит от воспоминаний.
Я вдруг вспоминаю редкие кадры из детства, когда мне удавалось подслушать разговор матери или зайти не вовремя. Я не понимала, что папа делает маме больно, что ему плевать на меня, довольно долго. Я поняла это только тогда, когда мама сошлась с Давидом. Я до сих пор помню шок, который испытала, когда увидела интервью папы.
— Да, говорю! — Глеб резко вырывает меня из воспоминаний. — Потому что мы все еще есть. Есть я. Ты. Мы, понимаешь? Я люблю тебя. — Он вдруг хватает мою руку и прижимает ее к своей груди. — Слышишь? Чувствуешь, как бьется сердце? Так только с тобой, только когда ты рядом!
Я хочу ему верить.
Может, уже верю, но не могу.
Не могу просто взять и перешагнуть через то, что узнала. Да, я на своем примере знаю, что не будет хорошей семьи там, где мужчина не ценит и не любит женщину. Знаю, но хочу дать Глебу и Софи шанс. Почему нет? У нее будет ребенок, он станет отцом, потеплеет, а то первое чувство, что он испытывает ко мне, растворится, как снег в туманный день.
— Я чувствую, — странно, но даже голос звучит как-то отстраненно. — Но ты должен понять, что Софи — твоя ответственность. Мы в ответе за тех, кого приручили, верно? — знаю, что несу полную ахинею, но хочу, чтобы он понял. — Ты привез Софи сюда, вырвал ее из привычного мира. У нее нет ни гражданства, ничего, и она, возможно, носит твоего ребенка. Ты правда думаешь, что я смогу закрыть на это глаза? А ты сам?
— Я и не собираюсь игнорировать это. Я буду ей помогать, находиться рядом, когда нужно, да и денег…
Договорить я ему не даю. Глеб не понимает, но поймет. Я знаю его настоящего, знаю, какой он добрый, просто сейчас… она запутался, заблудился и не знает, как найти выход. Со временем решение придет к нему.
— Софи из Штатов, верно?
— Из Украины.
— Пусть так. Ты отправишь ее на родину или оставишь здесь?
— Она может находиться тут еще несколько месяцев, потом ей нужно будет уехать. За этот период я смогу узнать, от кого она беременна.
Я киваю. Странно, конечно, что она изменила Глебу и призналась в этом. В принципе, я не была о ней плохого мнения, она казалась мне доброй, милой, нежной — такой, какая ему нужна. Опора дома, девушка, которая приготовит, поцелует, согреет постель и в трудную минуту просто будет рядом. Не я.
Я такой быть не умею. Я не могу дарить тепло и нежность сутками, мне тоже нужно свое пространство, поддержка и тепло. Я не могу лишь отдавать, я хочу и брать тоже. А Софи умеет.
Такие, как она, долго не сидят без мужчины. Они притягивают таких, как Глеб, которые могут отдавать, но не хотят, эгоистично забирая все себе. Мне он дарил. И любовь, и ласку, и нежность. Ей нет.
И она беременна.
Возможно, от другого.
Я не хочу лезть в их отношения. Я не готова продолжить их с Глебом. Ни сейчас, ни в ближайшее время. Да и что продолжать? Ничего нет пока. И до тех пор, пока он не разберется с Софи, не поймет, чего хочет на самом деле, ничего и не будет.
— Ребенок может быть твоим, — замечаю я и вижу, что ему не нравится такая мысль.
Мне тоже не нравится, но ведь он с Софи не цветочки по горшочкам сажал, должен был понимать, откуда берутся дети и как предохраняться. Я хочу верить в лучшее, в то, что Глеб меня поймет. И, кажется, так и происходит.
По крайней мере, парень садится на диван и безжизненно смотрит впереди себя. Мне жаль его, но из путаницы, в которую он себя загнал, выпутываться придется самому.
— Расскажешь, что с Мишей?
— Ничего. Он написал, что не приедет. — Я пожимаю плечами. — У него дела.
— Ты не думала о том, что я рассказывал?
— О тех женщинах? Это смешно, Глеб. У него действительно есть брат.
— Ты уверена?
— Да.
Я действительно уверена, потому что на ужине мать упомянула о нем и тут же замолкла, будто в их семье не принято говорить о нем. Видимо, даже она отказалась от своего сына после того, кем он стал.
Глеб больше ничего не спрашивает. Молчу и я. Мне почему-то вдруг стало так одиноко и тоскливо, что в груди образовался ком. Глаза начало щипать, а в груди жжет, отчего-то хочется заплакать. Свернуться клубочком, укрыться пледом и поплакать. Оплакать несостоявшуюся свадьбу и отношения, которые я не могу позволить себе начать.
— Не отталкивай меня, — вдруг произносит Глеб, отчего в носу щиплет еще сильнее.
— Я не обещаю тебе быть подругой.