Друзей я не завела, потому что все считали меня богатой москвичкой, решившей отдохнуть в их скромном поселении. В принципе, так оно и было. Я не прижилась в этом тихом, укромном месте. Здесь было хорошо и даже очень. Пение птиц, природа, воздух — все это, конечно же, способствовало вдохновению, но душевные раны никак не желали затягиваться. Болело до невозможности. А еще хотелось забыться.
Я не могу удержаться и звоню Оле с нового телефона.
— Боже, Марина, — тут же вопит она. — Ты как могла уехать и ничего мне не сказать? Ни слова! — ее укор действует на мою душу вовсе не исцеляюще. Наоборот, я чувствую себя виноватой не только перед ней, но и перед мамой, братиком, всеми сотрудниками, которых оставила на произвол.
— Прости, — все, что удается сказать мне.
— Потом. Рассказывай, ты где? Что произошло и почему ты уехала? А главное, с кем? Тут Миша приходил — как в воду опущенный, представляешь? Все сидел у двери здания, а как понял, что тебя нет, так и ходить перестал.
— Да я сама, Оль. Уехала, чтобы отдохнуть. Пока удаленно проекты делаю.
За разговорами не замечаю, как называю поселок, куда приехала. Пауза. Оля молчит, и я не знаю, как теперь выпутываться: то ли говорить, чтобы молчала, то ли собирать вещи и сейчас же уезжать.
— Ты там сейчас?
— Оля, никому. Пожалуйста. Я еще не пришла в себя.
Она соглашается, но как-то нехотя. Мы быстро сворачиваем разговор, я отключаюсь и начинаю ходить по комнате. Нервничаю. Что, если она скажет Глебу? И он приедет. Внутри все наполняется теплом, которое я тут же прогоняю. Так быть не должно.
Спустя час я перестаю себя накручивать и думаю, что Глеб наверняка все понял. Да и Оля вряд ли побежит сразу рассказывать. К ночи я уже не накручиваю себя, доделываю работу и ложусь спать. Утром заглядываю в холодильник и по обычаю делаю заказ. Выходить сейчас никуда не хочется.
Курьер приезжает ближе к вечеру — в принципе, ничего удивительного, потому что тут доставка не работает так, как в большом городе. Я открываю и столбенею: на пороге стоит Глеб. Смотрит на меня так, что я тут же отступаю на несколько шагов назад. Проклинаю и себя и Олю, хочу закрыть дверь перед его носом, но он оказывается проворнее и заходит в коридор.
Толкает дверь, чтобы та захлопнулась, и, повернувшись ко мне, начинает приближаться. Нехорошо так, быстро, как зверь к своей добыче.
Я упираюсь в стену и рвусь в сторону.
— Куда? — Он хватает меня за руку. — Второй раз сбежать не получится, Мариш… Я пришел за своим.
Глеб
Она открывает мне как ни в чем не бывало. И застывает. Пробегается взглядом по моему лицу и отходит назад. Все такая же красивая. Стройная. Нежная. Неповторимая. Я могу бессчетное количество раз подбирать эпитеты, но зачем, когда передо мной она. Моя Марина.
Я толкаю ее к стене, что-то бормочу, обвиваю ее талию руками и впиваюсь губами в ее рот. Я так давно ждал этого поцелуя. Просыпался весь мокрый и возбужденный от одной только мысли о том, что буду чувствовать ее губы. Ощущаю себя ребенком, наконец дорвавшимся до своей сладкой награды.
— Глеб.
О да, она пытается оттолкнуть меня, протянуть руки между нами, но я не позволяю ей этого сделать. Сжимаю ее ладони над головой и целую сильнее. Она отвечает. Хочет и нет одновременно. Пытается показать, что я ей не нужен, и жмется ко мне сильнее. Глупая. Я ведь все равно не собираюсь ее отпускать.
— Глеб.
Второй настойчивый зов немного отрезвляет меня. Я отстраняюсь и смотрю ей в глаза, а после на одном дыхании выдаю:
— Софи не беременна и не была никогда. Снимок купленный, справка вот. — Я отпускаю ее руки и быстро достаю смятый клочок бумаги. — Я бы и раньше все объяснил, но ты как-то никому не отвечала и не звонила.
Она медленно берет из моих рук листок, смотрит слишком долго. Там пара строк, смотреть нечего. Обычная проверка у доктора. И никакого сообщения о беременности. Она слишком долго вчитывается в строки, будто не верит и сомневается.
— Это что, правда? — Она поднимает голову и смотрит на меня глазами, полными слез. — Она соврала?
— Да. Я знаю, ты подумала, что я врал тебе о справке, но отец правда видел ее.
— Я не думала, что ты врал, — вдруг произносит она. — Я решила, что ты не выяснил. А еще снимок.
Она вздыхает и вытирает слезы со щек, а после сама поднимается на носочки, обвивает мою шею руками и целует.
— Я такая дура.