В кошельке у меня одно время лежала бумажка, имитирующая пятитысячную купюру, которую я вырезала из журнала. Кто-то из тех, кто разбирался в алгоритмах обогащения, советовал держать в своём кошельке всегда одну неразменную купюру в пятьсот евро. Когда у меня появлялась такая купюра, я её естественно расходовала на нужды, никак не получалось удержать её в кошельке целой.
Выходя из маршрутки мне бросилась в глаза обложка журнала Оракул в витрине киоска, расположенного прямо на остановке. Что-то меня подтолкнуло купить журнал. Не обмануло меня моё предчувствие. Один известный экстрасенс зарядил картинку с пятитысячной купюрой на удачу. Её то я и вырезала, совершенно по-детски радуясь, что мне так повезло. Эта красненькая бумажка лежала в моём кошельке вместе с настоящими деньгами ради шуточного эксперимента.
Вечером накануне экзамена в кошельке лежала моя волшебная красненькая бумажечка и обычная тысячная купюра, на которую мы собирались с сыном утром добираться до Москвы. Утром, разумеется, ни Вовчика, ни тысячи мы не увидели. К счастью, в карманах у нас имелась мелочь на маршрутку и проездные билеты на метро. На этом неудачи не закончились.
На следующий день нас поджидал более серьёзный удар. Вернувшись после очередной предэкзаменационный консультации, сын заметил, что пропал системный блок от компьютера. Нашему гневу не было меры. Сын стоял с кухонным ножом в руках. Он грозился ударить себя ножом, если я впущу Вовчика домой. Мне стоило сил, чтобы убедить сына в том, что, если мы даже «сотрём отца в порошок», назад уже системный блок не вернуть, он был продан за дозу.
Невыносима жизнь людей, чьи близкие принимают наркотики, жизнь превращается в ад для обоих сторон. На Вовчика без содрогания невозможно было смотреть. Он начал принимать синтетические наркотики ввиду их дешевизны. Он терял не только человеческий облик, но и разум.
Я уговорила сына оставить Вовчика всего на один день. Мне необходимо было поговорить с куратором, который иногда звонил сам и интересовался, как дела у Вовчика. Сам куратор в прошлом тоже был наркоманом, после нескольких пребываний в центре реабилитации, решил помогать людям выбираться из тяжелейшей зависимости. Он хотел доказать другим, что это возможно.
Стас, так звали молодого куратора предложил свой вариант. В особых случаях они отправляют наркоманов в мужской монастырь, где на небольшой срок оставляют несчастных на исправление. Для многих это последний шанс, последняя надежда на то, что поворот к Богу изменит их жизнь.
Последняя ночь, перед тем как отправить Вовчика, была самой тяжёлой. Дело в том, что у него не оказалось на руках паспорта, он был заложен за долги. Паспорт находился у тех, кто снабжал его наркотиками. Вовчик сказал, что документ вернут, если я отдам две тысячи рублей.
В очередной раз поверив выдуманным на ходу объяснениям, я решилась идти с Вовчиком вместе, думала, что смогу отвоевать паспорт. Но суровая и циничная правда жизни сразила меня наповал. Многоэтажный дом, к которому мы подходили, и где проживали те, кто торговал смертью, находился недалеко от местного отделения милиции. А сбоку у дороги висел огромный рекламный щит, при виде которого я оторопела. Во весь щит размещалась фотография мужчины и его дочери с надписью — Вместе против наркотиков.
Меня категорически отказались впускать в подъезд, в дом вошёл Вовчик без меня. Я сидела на лавочке во дворе и ожидала появления Вовчика. Вышел он, как мне показалось тогда, пока в нормальном состоянии. Но денег и паспорта не было. Пакетик с дозой лежал у него в кармане. Решили, что я куплю ему билет на левый рейс междугородних автобусов, которые в то время отправлялись с Павелецкого вокзала. На такие рейсы билет можно было купить без предъявления паспорта.
Ночью мы проснулись от странного шума в ванной, было слышно, как плещет вода. В стареньком доме дверь в ванную закрывалась по старинке, сын пару раз толкнул дверь и вырвал крючок. Вовчик, согнувшись, сидел в ванне, что-то мычал себе под нос. Он полностью был отстранён от реальности, не замечая ничего вокруг себя.
Он не видел и не чувствовал, как смеситель под напором воды прыгал во все стороны, ударяясь об стенку, хлестал его по спине, голове и неистово разбрызгивал воду. Сын отключил воду, он с презрением смотрел на отца, жалкий вид которого только отталкивал его.