Написанное в статье меня поразило: Купцы — носители вкусов и художественных идей. Это они намечают гения и через тысячи нанятых рецензентов раструбливают ему славу. Эти купцы заставляют изо дня в день интересоваться им весь мир. Эх, Маяковский, до тебя ли сейчас. Вот, если бы ты написал книгу с подробнейшей инструкцией, как простому учителю стать успешным банкиром, твои портреты украшали бы все витрины.
Те, кто не умел торговать и продавать себя не вписывались в новые горизонты. Художник, как никто другой чувствует пульс времени, он видит лучше и дальше остальных. Джон не умел торговать. Его красивые руки могли только рисовать. В последнее время он носил рубашки с длинным рукавом, чтобы скрыть следы от уколов. А мог бы, как его друзья по училищу разрисовывать игровые автоматы, ставшие так востребованными.
В тот день, когда его не стало, для меня наступила маленькая смерть. Я не видела солнца, мне казалось, что оно перестало светить в знак скорби. Как дальше жить в темноте, когда у нас забирают то, что дорого нам.
После похорон Джона приходила его жена с маленьким сыном. Ребёнок не мог понять, что произошло. Своё удивление крошка выразил по-своему:
«Как же папа будет жить в том маленьком домике, там ему будет тесно.» Мы тогда сами не знали, что скоро всем нам станет тесно и очень неуютно в новом мире.
Оля, которая и до смерти мужа мало имела душевных сил, с горем не справилась. Смерть Джона сломила её окончательно, колоться она стала чаще. Связалась она с другой компанией, и мы потеряли её из вида. Через некоторое время её мама сообщила, что Оля родила второго ребёнка. На следующий же день после родов она пыталась бежать из больницы, выпрыгнув из окна. Осталась жива, но прожила недолго. Обоих её детей воспитывала бабушка.
Кто-то через время вспоминал, что последний раз видел Олю беременной с большим животом и большой сумкой, из которой торчали металлические предметы. Она тогда ловила такси. Видимо хотела получить деньги на дозу. Русалки Оли с рыжими волосами тоже не стало.
Спасать человека нужно при любых безнадёжных ситуациях, спасать даже тогда, когда у самого уже нет сил. Я зацепилась за объявление, в котором предлагалась помощь наркозависимым. Так мы отправили Вовчика в центр реабилитации Исход. В реальности всё оказалось намного проще.
Семья предпринимателей решила нанять для строительства своего загородного дома в качестве бесплатной рабочей силы тех, кто попал в названный центр. На это были договорённости с кураторами центра. Применяемая вместо лечения трудотерапия пошла некоторым на пользу, они на время перестали принимать наркотики ввиду невозможности их достать.
Контингент собирался там самый разный, но в основном там были те, от которых отказывались даже родители. Таким бедолагам деваться было некуда, они перемещались от одной стройки к другой, иногда убегали и снова возвращались в центр до тех пор, пока душа окончательно не покидала измученное наркотиками тело. Когда поднимали мешки с песком на третий этаж на своих спинах, вспоминали Бога и просили прощения. У Вовчика до сих пор болит спина и плохо двигается плечо — напоминание о тех днях.
Постоянное враньё Вовчика помогало ему выкручиваться, дома его жалели и прощали. В обстановке, куда он попал, к наркоманам было своё пристрастное отношение, их никто не собирался жалеть, их только использовали. Все они молчали, возмущался один Вовчик.
Весь седой, давно нестриженый с отросшей бородой он стал похож на старика. Крайняя худоба и голова, ставшая слишком маленькой, больше похожей на череп, обтянутый кожей, придавали ему мученический вид. Но никто не знал, что он затаил у себя в уме. В нём проснулся бунтарский дух, требуя к себе человеческого отношения. У охранников он вызывал недоверие, один процедил недовольно: «Не нравится мне этот старик».
Они и не подозревали, что этот доходяга столько раз выходил из самых запутанных ситуаций благодаря своему изворотливому уму. После ужина, когда все от усталости валились с ног, он не спал. Он сидел на лавочке, затягивал сигарету (сигареты им покупали) и обдумывал план побега.
С обеда и с ужина он всегда оставлял косточки или булки для двух овчарок, охранявших участок. Собак любил он больше людей всю свою жизнь. Овчарки привыкли к нему, в нём они почуяли друга.