Я невольно разволновался. Мне явственно слышался звук удара железным стержнем, треск расколотого черепа Пино. Сухой короткий хруст. Б-р-р, жуть какая!
Встряхнувшись, я решил уйти из этой сырой дыры.
И как раз в тот миг, когда я собрался выйти, из-за угла показался знакомый силуэт. Инстинктивно я прижался к стене. К дому спокойно, держа руки в карманах, направлялся Бертье. Разумеется, в штатском. Не заметив меня, он прошел мимо. У входа он секунду колебался, но потом решительно повернулся спиной к двери.
Я еще теснее прижался к стене. К счастью, выступ в перегородке полностью скрывал меня от Бертье. Он огляделся вокруг и подошел к дому напротив. Помедлив секунду, постучал в дверь. Вероятно, к консьержу, сообразил я. Бертье впустили, и он исчез за дверью.
У меня гулко забилось сердце. Что он, черт побери, замышляет, этот Бертье?
Минут через десять-двенадцать он вышел, предварительно зорко оглядев улицу. Я едва успел юркнуть в подворотню, чтобы остаться незамеченным.
Только когда шаги его стихли вдали, я решился выглянуть. И увидел лишь мелькнувшую полу его пиджака.
Я стоял на месте, до крайности озадаченный. Заходящее солнце посылало последние лучи; наконец до меня дошло, что эдакий соляной столб на безлюдной улице легко может обратить на себя внимание. Подняв воротник куртки, я направился в сторону, противоположную той, куда ушел Бертье.
Я сел в ближайшее метро, народу было полным-полно. На станции "Опера" в вагон с воем ворвались панки или кто-то в этом роде. Пассажиры тут же предусмотрительно уткнулись в газеты, боясь привлечь к себе внимание этих психов. Я же прислонился к двери, глядя на убегающие стены туннеля. Потом у меня за спиной раздались смешки, но я не придал им значения. И вдруг кто-то дернул меня за рукав. Я круто обернулся и оказался нос к носу с эдаким гуроном: над угреватым лицом, посреди бритого черепа, дыбом стоял синий гребешок волос. Парень смерил меня взглядом, полным, как ему казалось, высокомерного презрения, потом открыл рот, обнаружив ряд желтых кривых зубов.
— Привет, шпик! — почти выплюнул он мне в лицо.
К его великому разочарованию, я никак не отреагировал, и дружки велели ему отстать от меня. На следующей станции они сошли. Я был в джинсах и белой полотняной куртке и, хоть убей, не мог понять, каким образом он угадал мою профессию.
И только дома, случайно глянув на себя в зеркало, я заметил на волосах глубокий четкий отпечаток околыша форменного кепи.
Клара была молоденькой хорошенькой блондинкой; я уже как-то встречался с ней у Бенара. Тогда между нами ничего не произошло — к моему сожалению, но позже мой приятель доложил мне, что она не осталась равнодушной к моим достоинствам. Вот уже несколько вечеров подряд Бенар буквально умолял меня прийти.
Наконец я решился заглянуть к нему, благо перспектива провести весь вечер перед телевизором, глядя первую программу и заедая ее готовым рагу из банки, показалась мне невыносимой.
Должно быть, я выглядел весьма жалким Дон Жуаном. Мысли мои были всецело заняты случайной встречей с Бертье. Сам не знаю почему, я ни единым словом не обмолвился об этом Бенару. Ведь в общем-то никакой особой тайны тут не было. А может, мне не хотелось признаваться в том, что я сам оказался на улице Дювивье, там, где мое присутствие выглядело более чем странным.
— Н-да, старик, что-то ты сегодня не в форме. А я-то расписывал Кларе, какой ты у нас бываешь весельчак, когда разойдешься вовсю… Она небось теперь думает: вот врун бессовестный!
Я попытался выжать из себя хотя бы подобие улыбки, повернувшись к моей соседке, которая вернула мне ее сторицей.
— Да, знаешь, вся эта история с Маршаном слегка выбила меня из колеи, — признался я Бенару. — Извините меня, Клара. Этот старый дуралей прав: иногда я бываю большим забавником.
Бенар наполнил стаканы. Обед приготовила его невенчанная половина, и, должен сказать, это был один из мотивов, побудивших меня выбраться из дома. Кристина стряпает так, что поешь — и можно умирать спокойно.
— Это верно: когда ты в ударе, от тебя животики надорвешь! — сказал Бенар и обратился к Кларе: — Он умеет изображать чуть ли не всех наших политических деятелей. Я ему частенько говорю: захоти только продемонстрировать свои таланты на людях — и деньги будешь лопатой грести. А какой он звукоподражатель! Эй, Ноблар, ну-ка изобрази нам лошадиный галоп! Это у тебя потрясающе выходит, слушаешь и прямо ушам своим не веришь.