— Ноблар?
Я сжал зубы. За дверью повторили:
— Ноблар! Я знаю, что ты дома, открой…
Я прокашлялся.
— Кто там?
— Это я, Брюн.
— Что надо?
И я медленно взвел курок.
— Поговорить. Не бойся, я хочу помочь тебе выбраться из этой заварушки…
Он по-прежнему говорил почти шепотом, но я все же побоялся, что его услышат.
— Ладно, я открою. Войдешь медленно, руки протянешь вперед. И без глупостей, слышишь?
Я дотянулся до ключа и тихонько повернул его. Потом лёг на пол, держа дверь на прицеле.
— Теперь входи! — выдохнул я.
Дверь отворилась, и в проеме возникли протянутые руки и голова моего сослуживца. Он был бледен как смерть. Удивленно обведя взглядом комнату, он наконец обнаружил меня на полу.
Я целился прямо в него, и он поднял руки еще выше. Глаза его были полны изумления. Изумления, смешанного со страхом.
— Садись! — скомандовал я, указав револьвером на кресло.
Брюн сел, не спуская с меня вытаращенных глаз. Я поднялся с пола и встал перед ним. Вернее, между ним и дверью, которую я позаботился запереть на ключ. А связку сунул в карман.
Брюн осторожно прокашлялся.
— Ну, ты совсем сбрендил, — заметил он изумленно.
Я усмехнулся.
— Свои комментарии можешь оставить при себе. Что ж ты собрался мне сообщить такого важного?
— Да то, что ты и сам, наверное, знешь. И знаю я. До вчерашнего дня это было известно четверым. Теперь нас только трое…
Я не прерывал его.
— Это все сделал Бертье.
— Представь себе, знаю, — ответил я. — Ну, дальше!
— Он меня задействовал с самого начала. Тебе ведь известно, а может, и не известно: я всегда был за то, чтоб никому не спускать, когда убивают полицейского. И Бертье был в курсе моих убеждений. А я — в курсе его…
Меня это крайне заинтересовало. Я знаком велел ему продолжать — и ближе к делу.
— Мы с ним много говорили. Когда он засек старикана — а я знаю, что ты с ним встречался, — так вот, когда он его зацепил, мы долго обсуждали это дело. Нам ничего не стоило установить имя хозяина "Рено-15", номер которой записал старик. Повезло еще, что машина была не ворованная. Она принадлежала одному из трех убийц Маршана.
Я достал сигареты. Брюну явно хотелось попросить у меня закурить, но он не решился.
— Дальше, — буркнул я, закуривая свой "Уинстон".
— Ну и он уговорил меня пойти к ним, совершить, так сказать, карательную экспедицию. Он говорил: "Если передать их в уголовку, им ничего не будет, отделаются условным сроком, противно мне все это…" Узнали мы их адрес, — это было нетрудно, как ты понимаешь, и стали следить за ними; установили, кто живет в этом домишке, в какое время они остаются одни…
Я зло прервал его:
— Ну ясно, вы отправились туда и стали пытать их до смерти, чтобы узнать неизвестно что. Так все это было?
Брюн обхватил голову руками. Он дышал тяжело, как загнанная лошадь.
— Да, да, именно так… — простонал он, — но я не хотел этого, поверь, не хотел! Вот потому я и пришел к тебе, чтобы поговорить, принять какое-то решение. Ты ведь тоже завяз в этом дерьме, значит, вдвоем можно что-то предпринять…
— Я тебе не помощник. — С этими словами я швырнул на пол окурок и продолжал: — Ты еще не все выложил. Кто прикончил Мановича?
Брюн до хруста сжал руки.
— Бертье. Он понял, что ты догадался про него. По тому, как ты вел себя, смотрел на него. И это его насторожило. Он решил убедиться во всем основательно. Ну и прижал слегка старикана, чтобы узнать, виделся ли он с другими полицейскими, не проболтался ли кому. Сперва тот все отрицал. Потом враз раскололся. Бертье ведь из кого угодно правду вытянет, если очень захочет…
— И ты сюда явился, чтобы мне это сообщить?
Брюн начинал раздражать меня своим плаксивым тоном. Я шагнул к нему, нацелив свой "манюрен".
— Это Бертье подослал тебя сюда? Он хочет меня увидеть? Ну, говори! Он знает, что мне все известно, и передает свои предложения через "шестерку"? Неужели он побаивается ухлопать меня? Ты будешь говорить или нет, черт побери!
Я ткнул Брюну в лицо стволом своей пушки, и он резко отшатнулся. На разбитой губе выступила кровь. Он не вытирал ее.
— Да, Ноблар, меня послал Бертье. Он хочет выяснить твое отношение, встретиться…
Я захохотал.
— Брюн, да ты кретин из кретинов! Я думал, это мне полагается первый приз за кретинизм, но теперь должен признать, что ты меня обошел! — И я опять расхохотался. Получилось это у меня менее натурально, чем в первый раз, и я поскорее прекратил свои саркастические упражнения. — Слушай, Брюн! Я никогда никого не убивал, а ты прямо или косвенно, уж не знаю как, участвовал в убийстве. Так что наше положение и сравнивать нельзя…