А я и не старался его разуверить. Маршан, должно быть, сказал ребятам, что я его послал подальше. Они меня знали: в таких случаях лучше всего не приставать ко мне и ждать, пока это пройдет само собой. Поэтому все меня оставили в покое. И я, несмотря ни на что, был им благодарен.
К часу дня фургон с брезентовым верхом подвез нам сандвичи и пиво. Мы заправились, сидя в автобусах.
Грузовики с отрядами республиканской безопасности начали сложный маневр перед Домом Инвалидов, чтобы встать в должном порядке. Ребята взобрались на буферы и начали опускать решетки на окнах. Время от времени по шоссе на полной скорости проносились патрульные машины. Со времени последних беспорядков в высоких сферах было решено, что все задействованные соединения подчиняются единому командованию. Вот почему над нами поставили комиссара полиции, связанного рацией с постом дежурного по управлению.
Медленно текли минуты. Мы обливались потом под плотными комбинезонами. Вот уж где запашок-то! (Черт, опять меня разобрало!)
Наконец в половине четвертого на площадь с воем ворвалась "синеглазка"[8], известившая нас о том, что головная часть колонны демонстрантов уже близко. По всей эспланаде словно трепет пробежал: люди нервно задвигались, каждый готовился к встрече.
Дельма отдал приказ сдвинуть металлические щиты и загородить улицу. На мосту, в двухстах метрах от нас, парни в голубых бронежилетах водрузили свои знаменитые решетки; другие, свистя, как одержимые, заворачивали подъезжавшие машины в сторону набережной.
Несколько минут спустя показались первые мотоциклы газетчиков, за ними шли представители профсоюзных служб порядка. Лозунгу и песни заполонили площадь, вмиг запестревшую красками, флажками и воздушными шарами.
Бертье подал нам знак отступить на пять шагов, чтобы как можно меньше привлекать к себе внимание.
При виде нас толпа сперва дрогнула, потом разразилась свистом и улюлюканьем. Что ж, вполне нормальная реакция. Другая бы меня даже обеспокоила…
Демонстрация и в самом деле обещала быть грандиозной. Это было видно с первого взгляда. А по рации в автобусе передали, что на Монпарнасе еще полно народу, стало быть, пройдет не час и не два, пока вся эта толпа рассосется.
Передние ее ряды чуть приостановились перед мостом Александра III, и в адрес жандармов, засевших за решетками, раздались выкрики — враждебные или, скорее, насмешливые. Демонстранты должны были разойтись именно здесь; и действительно: первые группы уже начали сворачивать знамена и лозунги.
— Вот и все проблемы, — бросил Бертье, привычный к таким делам. — Через пару часов будем свободны.
И тут мы увидели густой черный дым со стороны Сены.
— …твою мать!
Это выругался Бенар. Мы все вытянули шеи, стараясь разглядеть, что там творится. Люди стали отступать к бульвару Инвалидов. Так, легкая паника без особых последствий. С той стороны реки демонстранты, подходившие к площади и еще ничего не подозревавшие, продолжали выкрикивать свои призывы.
Прозвучала серия взрывов, взвились вверх дымки, и демонстранты бросились врассыпную. Это мотожандармы для устрашения швырнули в них несколько гранат со слезоточивым газом.
— Эти мерзавцы жгут покрышки! — крикнул Бертье, приложив ухо к карманной рации. — А ну живо, надеть каски, приготовить щиты! Ноблар и Маршан, гранатометы!
Мы забегали вовсю, тем более что толпа уже подступала вплотную, — еще не угрожающая, но довольно многочисленная.
— Опустить козырьки! — скомандовал Дельма, жестом приказывая нам занять место позади ребят со щитами.
На мосту ничего было не разобрать, все заволокло густым дымом.
Вот и первый метательный снаряд, запущенный в нас. Пустая бутылка. Мы втянули головы в плечи, стараясь уследить за ее траекторией. Она шлепнулась где-то у нас за спинами.
— Гранаты! — заорал Бертье, и Маршан, не глядя на меня, сунул в ствол первый слезоточивый заряд. Мы выстрелили одновременно, пока что в воздух. В один миг все вокруг окуталось облаком газа. И, как всегда, ветер понес его в нашу сторону. Все закашляли, как сумасшедшие, тем более что какой-то шутник с закутанной шарфом физиономией швырнул в нас голыми руками наши же две гранаты. За ними градом посыпались камни. Они с резким грохотом ударялись о пластиковые щиты. Толпа значительно потеснила нас. Мы с Маршаном стреляли без передышки.