Тут нам сообщили, что около Палаты Депутатов и на мосту Инвалидов дела тоже неважнецкие. Самое скверное, что демонстранты продолжали прибывать на площадь. Затем мы узнали, что со стороны улицы Варенн все тихо. Значит, Отель Матиньон[9] в безопасности — видимо, подступы к нему надежно охранялись кордонами на бульваре Распай.
Прямо перед нами взвились языки пламени. Загорелась одна из строительных времянок. Кто-то из наших рухнул наземь с разбитой вдребезги каской, с окровавленным лицом. Его оттащили назад, куда уже подъезжали машины "скорой помощи".
Потом вдруг вся людская масса ринулась справа налево. То есть на нас. Это ОРБ, стоящие на Латур-Мобур, выпустили первые заряды в толпу со ста метров. Издали видно было, как демонстранты принимают позу метателей копья, готовясь запустить в нас длинными железными стержнями. Мы еще плотнее сомкнули ряды. Маршан и я попытались отбросить этих типов назад (стреляя, должен признаться, все чаще и чаще). Стержни со свистом врезались в нашу шеренгу, один из них вонзился в ногу младшего капрала Керна.
Дельма предупредил нас о готовящейся контратаке совместно с другими парнями, стоящими по нашу сторону площади.
— Надо оттеснить их к Военному училищу, — сказал он. — Только не рассредоточиваться. Никакой личной инициативы, о'кей?
Нам раздали длинные деревянные дубинки. Печально известные, но очень эффективные.
Что касается меня, я повесил гранатомет на плечо и воспользовался минутой затишья, чтобы протереть слезившиеся от газа глаза. Все происходящее придало мне бодрости. Как видите, мне немного нужно, чтобы воспрянуть духом. Ну а наши атаки — они неотразимы. Мотожандармы этим почти никогда не занимаются, да и ОРБ не так набили себе на них руку, как мы. Атаки — наш гвоздь программы. Собственно, из-за них-то нас в основном и невзлюбили.
По команде мы дружно ринулись вперед, вопя и колотя дубинками по щитам. Можете мне поверить, зрелище было устрашающее. И вот доказательство: те, из толпы, рванули назад, как сумасшедшие. Странно, но эта реакция прямо окрылила нас. Одного из противников нам удалось сцапать. В назидание другим, перед репортерами, что так и стрекотали своими аппаратами, его смачно выпороли. Потом Бертье скомандовал: "Довольно!", и мы двинулись дальше.
Не другом конце эспланады мы сделали минутную передышку, а потом майор дал знак догнать тех хулиганов, что обстреливали нас. Мы перебежали улицу Ла-Мот Пике. На улице Дювивье нам попалась дюжина парней, отрезанных от остальной толпы. Мы углядели, как трое из этой шпаны забежали в подъезд, и решили зацапать их любой ценой. Маршан уже сделал несколько шагов по направлению к дому, но топот за спиной помешал нам броситься за ним следом. Нашему подразделению явно не везло: пришлось бежать вместе с остальными. Напоследок я оглянулся на дом, с виду казавшийся заброшенным, и пожалел, что не удалось отыграться на троице укрывшихся там бездельников, но поздно: мы уже нагнали основную группу наших.
К счастью для нас, взвод мотожандармов с ходу занял улицу Ла-Мот Пике, обратив в бегство тех, кто собирался запустить в нас бутылками с горючей смесью. Но перед тем как смыться, они все же успели угостить ими жандармов. Ох, и досталось же им: они еле-еле потушили одного из своих, который запылал, как факел. Но это нас уже не касалось. Пусть выпутываются сами!
Постепенно мы все собрались чуть поодаль, перед чилийским посольством.
Полсотни мотожандармов, по двое на машине, под дикий вой сирен прокладывали себе путь через горящие головешки и опрокинутые мусорные ящики. Они устремились к Военному училищу, где еще застряло несколько бунтарей.
К нам подошел Дельма с багровым от натуги лицом. Не мешало бы ему поберечься, подумал я, такая беготня ему уже не по возрасту.
— Ну, кажется, почти разделались, — выдохнул он. — По рации сообщили, что на улицах осталось не больше двадцати демонстрантов и они пытаются прорваться к Монпарнасу. Наши мотоциклисты их там попугают. А вы давайте в автобусы! Постоим еще с часок для верности, но, похоже, на сегодня мы отработались.
Со вздохом облегчения я отстегнул ремешок каски. Рядом Бенар снимал краги. Он глянул на меня и скорчил смешную гримасу.