На что Барри возразил:
— Ты тоже краски на себя не жалеешь, зато брюнетка, но тем не менее не итальянка.
У пианино появился аккомпаниатор в красном фраке, похожий на кузнечика, уселся на табурет и заиграл вступление.
— “Выйду я в поля”… — объявила певица при первых тактах и поклонилась. Вместо микрофона в ее руке появилась красная роза.
Грета тихонько захихикала, нехотя засмеялся и Барри, снова покосившись на Вики.
Певица опустила ресницы и запела:
Пианист нажимал на педали, сгибался и колотил по клавиатуре, точно боролся с кем-то, а Вики перевел взгляд на картину с базаром и мечетью в восточном городе — иранском, что ли. Он думал об Измире и Стамбуле, куда летом поедет вместе с Барри, о подарке, который сейчас получит от Барри…
Певица, освещенная прожектором, стала кружиться в танце и извиваться, взмахивая розой, и голос ее уже звучал яростно и громко, хотя микрофона не было, появился даже какой-то металлический призвук…
Песня кончилась, отзвучали заключительные аккорды, в зале вспыхнули аплодисменты. Хлопали турки, Барри, даже Грета… Грета Гароне в последний раз поклонилась, бросила розу на стойку бара и ушла. Исчез пианист, погас прожектор. Барри спросил, засунув руку в карман:
— Сестренке понравилось? — Вынул из кармана и подал Вики футляр. — Тебе.
Рука Вики дрогнула.
Грета смотрела с любопытством, с нескрываемым интересом наблюдали и турки — точно заглядывали в глубину озера и ждали, что покажется из-под воды… Музыкальный автомат снова заиграл какой-то блюз…
Вики снял обертку. Футляр из ювелирного магазина.
Когда он раскрыл…
В слабом свете разноцветных фонариков на темном, кроваво-красном бархате покоились золотые часы с браслетом — они выглядели… точно драгоценность из венца Мадонны.
V
Музыкальный автомат снова играл блюз в разноцветной полутьме, когда Грета Гароне снова появилась на сцене с розой в конусе света, а к столу подошел официант-боксер, неуловимым движением откупорил следующую бутылку и водрузил на стол рядом с блюдом миндаля. Турки за соседним столом что-то пили из бутылки, лежавшей в корзинке на сервировочном столике, но это было не шампанское. После мясного блюда они перешли к сластям, запивая все водой.
Грета, Барри и Вики чокнулись, турки с улыбкой наблюдали за ними.
А Вики… левая его рука все время лежала на столе. Старые детские часы покоились в кармане, с ними Вики похоронил память о далеком детстве… Он смотрел на новые, золотые, и сердце его радостно и счастливо билось. Такого подарка он никак не ожидал. Отец бы никогда… На золотом циферблате сверкал красный календарик, на массивном желтом золоте браслета выгравирована монограмма ВХ и дата — нынешнее Рождество. Браслет состоял из золотых пластинок, украшенных рельефом, — судя по всему, очень дорогие часы. Бартоломей Пирэ, сын знаменитого коммерсанта, мог, конечно, позволить себе сделать такой подарок.
А Вики…
Вики просто-напросто был счастлив. Он глаз не отводил от часов, даже когда рассказывал Грете и Барри о брате Марте, который давно ушел из дому, потому что больше не мог выдержать, и живет теперь один. Не отрываясь, смотрел на часы и рассказывал о камердинере, молчаливом и важном, как и положено камердинеру главного криминального советника и шефа криминальной полиции всего государства. Он продолжал глядеть на прекрасный подарок Барри, когда, наконец ополовинив вторую бутылку, заговорили о загадочных убийствах.