В кабинете Хойман вынул из кармана фляжку, из которой Стопек пил воду, и бросил в корзину. Две гильзы и пулю спрятал в ящик. Положил на стол билет метро, очки в черной оправе и накладные усы. Очки и билет оставил на столе, а усы взяд с собой в комнату сына. Войдя, зажег ночник. На столе лежала автодорожная карта и лист бумаги с заметками. Хойман нашел в шкафу старый темнозеленый плащ — Вики носил его очень редко, — старые перчатки и спустился в подвал. Полил плащ бензином и вместе с усами и перчатками спалил в старой железной печке. Из подвала Хойман ушел, когда в печке оставался один пепел, а на дворе светало.
Тяжело поднялся по лестнице, вспоминая генерала Мейербаха, который много лет назад учил его стрелять в подвалах и во дворе замка Бук. Вспомнил вдову генерала в шляпе и брюссельских кружевах. Бывших товарищей — Ценгера, Гётца, Дессеффи… Входя к себе, услышал шаги наверху — полковник встал. Но у Хоймана еще спали. Вернулся в кабинет, опустился в кресло.
На улице совсем рассвело, ничего удивительного, весной дни длинные.
Вспомнил сына Марта, который, хоть и жив, потерян для него, вспомнил покойную жену…
Страшное дело: вот-вот принесут из морга пакетик — золотые часы, подарок Бартоломея Пирэ…
Ужасно!.. Это не ночной кошмар. Справедливость торжествует!..
Совесть его чиста, как и прежде, но одновременно теперь он запятнан раз и навсегда. Наказан, как мало кто из людей. Зато спас честь семьи, сохранил светлую память о сыне. Нет, совесть его чиста.
А стоило идти на такой ужас, абсолютный мрак, смертельную пустоту ради чистой совести? Можно до конца дней своих уверять самого себя, что не изменил служебному долгу, был верен миссии, до конца стоял на страже закона, всегда добивался справедливости, вынес все, что уготовила ему судьба, и делу своему отдавался без остатка… Но исполнил ли он отцовский долг, который тоже возложен был на него судьбой, исполнил ли тот долг, смысл которого в обычные слова не укладывается?..
Солнце стояло высоко, когда Хойман, измученный усталостью и горем, на минуту забылся.
А в это время остальные обитатели вилл, юный Пирэ и учащиеся седьмого класса гимназии, носящей имя великого педагога, только-только начали просыпаться.