Лао Бу жил бобылем, в этом году ему перевалило за пятый десяток. Когда-то Лао Бу тоже обзавелся семьей, но вот детей не нажил. Когда же ему исполнился тридцатник, жена сбежала от него вместе с его же двоюродным братом; куда именно до сих пор никто не ведал. После случившегося его не раз пытались познакомить с кем то еще, однако, с одной стороны, у Лао Бу после этого остался неприятный осадок, первые два года после побега жены он то и дело всплескивал руками и вопрошал: «Как это брат, с которым мы провели все голозадое детство, мог отважиться на такое?»; с другой стороны, новые претендентки в большинстве своем ему не подходили; как говорится, лучших он бы не потянул, а худших ему и самому не хотелось, вот он все время и колебался, откладывая женитьбу на потом; когда же Лао Бу стукнуло пятьдесят, то он уже и сам к этому делу охладел. «Жизнь в одиночку, – говорил Лао Бу, – имеет свои плюсы. Что называется – один наелся и все семейство сыто, табуретка от голода взаперти не помрет». Раз так, то, казалось бы, Лао Бу мог тратить деньги в свое удовольствие и ни в чем себе не отказывать, однако он проявлял бережливость, и, если к нему в руки попадали деньги, он старался их не тратить и по возможности даже копить. Он рассуждал так: «Иные богачи могут жить и ничего не копить, а мне следует кое чего и запасти, я эти денежки своим трудом по два цзяо вышкрябывал, они мне не просто так достались». Это означало, что его услуги банщика стоили два цзяо за помывку. А еще он говорил так: «Если у человека есть сын или дочь, ему можно обойтись и без накоплений, а я – один как перст, мне без накоплений никак; о других в старости позаботятся дети, а мне нужно позаботится о себе самому, верно я говорю?» Все с ним соглашались, и Ли Яньшэн тоже, заодно понимая, что у него водятся деньжата.