Сюй Сянь ему парировал:
Тут, обращаясь к Фахаю, вступала девица Бай:
Фахай на это отвечал:
Наконец, все трое, раскинув руки, хором заканчивали:
«Легенда о Белой змейке» стала коронной пьесой труппы «Ветер и гром». Благодаря ее успеху, эти трое актеров стали местными знаменитостями. Однако в этом же спектакле зародились и корни зла, попадая в неприятности, актеры и в обычной жизни привычно повторяли: «Что поделать? Что поделать? Как быть? Как быть?».
Интао играла в этой пьесе супругу Ли Яньшэна, то есть главного героя, Сюй Сяня; в реальности Интао вышла потом замуж за Чэнь Чжанцзе, который исполнял роль монаха Фахая. У Интао была тончайшая, как у змеи, талия, идеальный овал лица и миндалевидные глаза, прежде чем что-то сказать, она не забывала бросить на вас кокетливый взгляд. Ли Яньшэн, который много времени проводил с Интао, да еще и тесно общался с ней на сцене, тоже имел на нее виды, однако он замечал, как за кулисами Чэнь Чжанцзе постоянно помогает Интао настроиться на роль; помимо такой настройки, он также норовил чем-то ее насмешить; сперва выдаст одну шуточку – Интао знай себе заливается колокольчиком, потом выдаст другую – Интао заливается пуще прежнего; ну, Ли Яншэн и понял, что Интао обречена выйти замуж за Чэнь Чжанцзе: ведь коли тот мог завести шестеренки всего спектакля, то чего ему стоило завести женщину? Сам Ли Яньшэн потом женился на Ху Сяофэн – оберточнице конфет с кондитерской фабрики. Пышногрудая, с огромными глазами, в свободное работы время она любила смотреть спектакли, ей нравился Сюй Сянь, этот изнеженный красавец-книжник, которого играл Ли Яньшэн. Как-то вечером, после спектакля, когда Ли Яньшэн снял грим и вышел из театра через черный ход, там его уже поджидала Ху Сяофэн; завидев его, она вынула из кармашка горсть конфет и протянула ему.
– Отведай конфеток, – предложила она и тут же добавила, – эти конфеты не простые.
– Что значит не простые?
– Разгляди поближе.
Ли Яньшэн пригляделся, оказалось, что на обертке каждой из конфет краснело специально нарисованное сердечко.
– Вот он плюс от моей работы на кондитерской фабрике, – сказала Ху Сяофэн.
– Я твой намек понял, – откликнулся Ли Яньшэн, – но только у меня зубы гнилые, я сладкого не ем.
– А что ты сейчас собираешься делать?
– Я целый вечер пел, устал, хочу просто пойти домой и лечь спать.
– Пел целый вечер и не проголодался? Спать голодным вредно для желудка, – не отставала Ху Сяофэн, – Лао Ху, что торгует на перекрестке острой похлебкой, еще не закрылся, пойдем угостимся остреньким.
– У меня в горле все пересохло, не рискну сейчас есть острое.
– Харчевня Большеротого У, что у северных ворот, тоже еще открыта, пойдем туда, отведаем бараньей похлебки, от нее точно ничего не будет.
Так, от случая к случаю они месяц с лишним угощались бараньей похлебкой. Всякий раз Ху Сяофэн наряжалась во что-нибудь новое. Как-то вечером за очередными посиделками она завела такой разговор:
– Яньшэн, если я спрошу, как есть, ты не будешь меня осуждать?
– Дарую тебе невиновность, – ответил Ли Яньшэн репликой из спектакля.
– С кем бы тебе хотелось иметь романтические отношения: с девушкой или со змеей?
Ли Яньшэн приподнял лицо от исходящей паром похлебки и сказал:
– Это же спектакль. Кто в обычной жизни пойдет встречаться со змеей под городской стеной у западных ворот, разве что идиот? Романы, понятное дело, заводят с людьми.
Тогда Ху Сяофэн отложила ложку.
– Ну раз так, чем я не вариант?
– С чего вдруг?
– Я лучше, чем девица Бай.
– И чем ты лучше?
– У девицы Бай нет груди, а у меня есть.
Ли Яньшэн задумался: Интао обворожительна, спору нет, но плоскогрудая, Ху Сяофэн не такая изящная, зато пышногрудая. Глянув перед собой и упершись в два объемных шара, от которых едва не лопалась застежка на блузке, Ли Яньшэн прыснул со смеху.