И почему кризисы всегда наступают в два часа ночи?
Дина спала. Я не спал и не собирался. Вместе с новыми отношениями пришло и чувство неполноты, если по ночам ее не было рядом. Я лежал, пялясь во мрак, а моя рука уже нащупала ее плечо.
Я легонько стиснул.
— Ты не спишь?
Конечно же она спала, но ухитрилась протянуть руку и стиснуть мою ладонь, а потом ерзала, пока не прижалась ко мне спиной.
— Прияяятно…
Она снова начала задремывать, но я помешал ей.
— То, что я делаю, — оно действительно того стоит?
— А?..
— Я серьезно.
Дина развернулась ко мне, вырываясь из сна.
Мы прожили вместе восемнадцать месяцев, но внезапно я ощутил, что люблю ее до невозможности.
— Если тебе не нравится твоя работа, брось, — сказала моя девушка. — Мы проживем и на то, что я зарабатываю.
Затем она внезапно откинула голову, пристально в меня вглядываясь.
— Или приспособься. Деньги — это хорошо, но я хочу не их, а тебя.
Мне хотелось увидеть ее лицо, но во тьме белело лишь смутное пятно.
— Я не слишком много рассказывала тебе о своем детстве. Но у нас по жизни не было ни гроша. И я твердо решила, что со мной такого никогда не случится.
— Я…
— Ш-ш-ш… Если тебе настолько не нравится твоя работа, найди что-нибудь еще. Или пойди учиться. Займись чем-то интересным. Найди себя. Я все равно буду с тобой.
Она похлопала меня по груди.
— Я люблю тебя.
— Я… Есть кое-что, чего ты не знаешь. Все эти деньги я зарабатываю не…
Но вдруг оказалось, что Дина больше меня не слушает.
— Нет! — вскрикнула она. — Нет, нет, нет!
Она резко села, выдернув руки из-под одеяла.
— Нет!
Даже в скудном свете, пробивающемся сквозь занавески, я увидел веснушки у нее на предплечье. Веснушки, которых до этого не было и в помине. Веснушки, светившиеся в темноте — пусть и едва заметно.
— Нет! — Дина кинула на меня панический взгляд. — Обожемой! Нет!
Она вцепилась в меня, яростно обняла.
— Я говорила тебе, что мы были практически нищими. И я всегда боялась, что мне не хватит денег. Но это было до того, как… Прости! О боже! Нет!
Внезапно у меня зачесалось правое предплечье. Никаких точек. На мне проступили тигриные полоски — их было сложней разглядеть в полутьме, и все же они были видны.
Я показал их Дине. Не мог придумать, что сказать. Она выдала многословную паническую тираду, но я ощущал себя так, словно мой мир вдруг остановился.
Вдалеке взвыли сирены. Возможно, это была опергруппа в полном составе — совсем как та, что набросилась на несчастного фермера Барта.
Почему-то это развязало мне язык.
— Мы не сделали ничего плохого! Просто подали заявление об уходе не совсем… э-э… обычным способом!
Я воззрился на свою полосатую руку. Знал, что там слушают.
— Ложные тревоги существуют! — проорал я. — Может, датчики и исправны, но что они показывают?
По лестнице загрохотали ботинки.
Если вас вот-вот арестуют в объятиях любви всей вашей жизни, потратите ли вы эти последние драгоценные секунды на то, чтобы прижать ее покрепче, или начнете хватать одежду? Я притянул Дину к себе, поцеловал и прошептал ей на ухо, надеясь, что «шкурка» меня не засечет:
— Фермера Барта выпустили.
Конечно, скорей я истово верил в это, чем знал наверняка. Но если нет — все теряло значение. Не то чтобы Дина понимала, о чем я вообще говорю.
Я шепнул ей название магазина хозтоваров.
— Не знаю, сколько они нас продержат и что за это время произойдет. Но если не сможешь найти меня по-другому, скажи владельцу, где тебя искать.
— Почему не твоей матери?
— Потому что она всегда знала, что есть способ получше.
И потому, что в конечном счете моя мать была политически активна. Худший вид политически активных граждан те, кому плевать на политику.
Затем дверь с грохотом распахнулась, и я снова прижал Дину к себе, хотя нас уже принялись растаскивать.
— Политика тут ни при чем! — заорал я. — Мы просто хотим с этим покончить!
А потом ни к селу ни к городу:
— Моя мать печет лучшие коржики с корицей…
© Richard A. Lovett. Mother’s Tattoos. 2012.
Печатается с разрешения автора.
Рассказ впервые опубликован в журнале
Analog Science Fiction and Fact
© Юлия Зонис, перевод, 2016
© Богдан, илл., 2016