В то время как судья Адамс был с нами виртуально, меня также сопровождали Эбигейл и Гэби. Эбигейл выглядела посвежей, чем утром, но глаза у нее все еще оставались распухшими. Гэби казалась милой и невинной… пока не одарила меня многообещающей улыбкой.
Эбигейл начала возиться с оборудованием и панелями управления. Гэби налила две чашки кофе и одну протянула мне. Я отошел за сливками и сахаром, а Петр с Павлом моргали, кивали и вели себя точь-в-точь как настоящие люди. Хотя таковыми и не являлись.
— Итак, я пришел сюда, чтобы поговорить с вами о смерти Бонни, — сказал я без лишних предисловий. — Вам уже сообщили об этом, так ведь?
— Да, — сказал Петр, — и мы скорбим о нашей утрате.
— Да, — эхом отозвался Павел, — хотя и знаем, что, говоря «скорбим о нашей утрате», мы просто делаем то, что ожидают от нас в соответствующих обстоятельствах.
— Видимо, так и есть, — заметил я. — А что вы на самом деле чувствуете?
— Мы пока не уверены, — сказал Петр. — Мы ощущаем потерю. Мы знаем, что нам больше не удастся с ней поговорить.
— Но в то же время Бонни всегда говорила нам, что мы должны спокойно относиться к уходу старых друзей и не терять хорошее расположение духа, — добавил Павел.
— Это правда, — подтвердил Петр. — Так что, Павел, я слышал, они завели привычку давать бейсбольным игрокам странные имена?
— Смешные имена? — спросил Павел.
— Клички. Например, в «Ред Соке»: «Кто на первой», «Что на второй», «Не пойми что на третьей».
— Вот что я хочу узнать, — сказал Павел. — Хочу узнать имена игроков «Ред Соке».
— Ну я же тебе говорю: «Кто на первой», «Что на второй», «Не пойми что на третьей».
— Ты знаешь их имена?
— Да.
— Тогда кто на первой?
— Да.
— Я имею в виду того парня, что играет на первой базе.
— Кто.
— Зачем ты меня спрашиваешь?
Они продолжали в том же духе еще несколько минут, перебрасываясь каламбурами, словно пара старых профессионалов. Эбигейл потрясенно смотрела на них. Гэби безудержно хохотала. Я сумел удержать свое веселье в узде — однако когда-то у меня был дядюшка, а у дядюшки — коллекция старых фильмов, которой он упрямо пичкал своего племянника. Так что я уже видел всю эту телегу с «кто на первой».
— Короче, когда парень с битой блокирует мяч — а я при этом хороший ловец, — я хочу бросить мяч чуваку на первой базе, так что я хватаю мяч и бросаю его… кому на первой? — гнул свое Павел.
— Ну вот, ты в первый раз сказал это правильно, — парировал Петр.
— Да я вообще не понимаю, о чем говорю!
Они завершили монолог, и мы с Гэби разразились бурными аплодисментами. Эбигейл сложила руки на груди и поджала губы. Она слишком серьезно все восприняла, но мне показалось, что это ей вообще свойственно.
— Просто здорово, — сказал я. — И звучало это так, будто вы придумывали реплики по ходу. А не просто цитировали запись.
— В самом деле, — отозвался Петр. — В первую очередь мы системы по обработке лингвистической информации. Бонни всегда говорила, что именно это делает человека разумным.
— Похоже, она была весьма проницательной дамой, — заметил я.
— Да, была, — ответил Павел, но я не уловил в его голосе никаких эмоций.
— Так что же именно произошло в ночь ее смерти? — спросил я.
— Ее системы жизнеобеспечения дали сбой, — сказал Петр.
— А вы были здесь, когда это случилось?
— Хорошая шутка! — воскликнул Павел.
— Да, были, — ответил Петр. — Мы больше нигде не бываем.
— Значит, вы наблюдали за происходящим? Вы отслеживаете подобные вещи? Храните записи?
— Мы наблюдали, — сказал Петр. — И мы отслеживаем важные происшествия. Но не храним официальных записей, помимо нашей памяти.
— Так что же случилось? — снова спросил я. — Что вы помните?
Воцарилась тишина. Довольно долго ни Петр, ни Павел не шевелились, не моргали и даже бровью не вели.
— Я ничего не помню, — сказал Петр.
— Я ничего не помню, — сказал Павел.
— Минутку, — вмешался я. — Как это возможно? Разве вы не помните всего, что пережили?
— Вовсе нет, — ответил Петр.
— Бонни хотела быть уверена, что сможет подчищать свои ошибки, — сказал Павел.
— Поэтому она могла приказать нам забыть определенные вещи, — сказал Петр. — За какой-то период времени. Она часто так поступала. Думаю, когда считала, что сказала или сделала что-то компрометирующее ее.
— И когда новый материал погружал нас в ступор.
Я медленно выдохнул и покачал головой. В это становилось все труднее поверить.
— Значит, в ту ночь, когда умерла Бонни, кто-то велел вам забыть все, что случилось во время ее смерти?