— Именно, — сказал Петр.
— Точно, — сказал Павел.
— И что последнее вы помните?
— Бонни завершила дела на день и попросила бокал вина, — ответил Петр.
— Бокал вина? Как бестелесный мозг может выпить бокал вина?
— У Бонни были специальные сенсорные входы для запахов и вкусов — искусственный нос и вкусовые соски, подсоединенные к нервным окончаниям, — объяснил ИИ. — В сосуд рядом с сенсорами наливали немного вина, и это создавало у нее ощущение, что она пробует вино.
— А я вводил в ее кровоток небольшое количество алкоголя, по воздействию эквивалентное одному бокалу вина, — сказал Павел. — Она считала, что это приятно расслабляет.
— Так у вас был доступ к ее оборудованию.
— Разумеется, — ответил Петр. — Мы — часть системы контроля и наблюдения.
Прищурившись, я сначала уставился на них, а затем на Эбигейл и Гэби.
— Судья, это правда? Они не вешают нам спам на уши, а?
— Совершеннейшая правда, насколько я в курсе, — сказал судья Адамс. — У них есть доступ к системе жизнеобеспечения Бонни. И Бонни не раз говорила мне, как перезагружала их память, чтобы стереть отрицательный опыт общения.
— И никто не счел это подозрительным?
— Теперь, когда вы это так сформулировали, я начинаю думать, что нам следовало это учесть, — ответил судья.
— А как насчет вас двоих? — спросил я. — Вы не попытались переработать эту информацию в вопрос, как умерла Бонни?
— Нет, — сказал Петр.
— Но мы можем, если вы хотите, чтобы мы это сделали, — добавил Павел.
— Всенепременно, — проговорил судья. — Сделайте это и представьте нам результаты анализа.
На долгую, напряженную секунду в комнате вновь наступило молчание. Манекены перестали двигаться, моргать, потягиваться и подергиваться.
— Павел, ты думаешь то же, что думаю я?
— Возможно. Я думаю, что мы вполне могли сыграть роль в смерти Бонни, — ответил Павел.
— Именно так я и думал, — сказал Петр.
— А теперь я скажу вам, что я думаю, — вмешался я. — Я думаю, что один из вас вытащил затычку в мозгу Бонни и затем нашел какой-то способ заставить вас обоих об этом забыть.
Эбигейл ахнула. Гэби нахмурилась. Судья, кажется, прочистил горло, хотя звук больше напоминал механический треск статики.
Петр и Павел переглянулись, и я мог бы поклясться, что во взглядах их читалось недоверие.
— Более чем вероятно, что события разворачивались именно так, как вы описали, мистер Адамс, — сказал Павел.
— О да, — сказал Петр. — Для этого требовалась всего лишь заранее запрограммированная команда. Один из нас…
— Или мы оба, — вставил Павел.
— …или мы оба могли совершить то, о чем вы говорили: вытащить затычку, а потом приказать второму забыть о случившемся.
— А затем запрограммированная команда заставила бы первого забыть о том, что произошло.
— Да, — хором проговорили Петр и Павел. — Мы могли убить Бонни и стереть воспоминания о преступлении.
И на этом мы, похоже, закончили. Гэби проводила меня в покои судьи Адамса, а затем растворилась в воздухе, оставив после себя слабый аромат цветов и экзотических масел.
— Не желаете выпить? — спросил судья. — Как я уже говорил вам, раньше здесь был бар клуба «Эльке». В шкафчике в углу стоит неплохой шотландский виски, а в холодильнике есть пиво.
Я обнаружил бутылку чего-то густого и темного с незнакомым мне названием, а затем принялся рыскать по комнате в поисках открывалки.
— Здесь, — сказал судья. — Об край стола рядом с моим контейнером.
Лишь минуту я чувствовал себя как-то странно, откупоривая бутылку пива рядом с большим кофейным цилиндром из нержавейки, хранившим в себе судью Адамса.
— Так что вы думаете? — спросил судья.
— Если верить моему первому впечатлению, то тайна раскрыта, — сказал я ему, делая глоток из бутылки и смакуя хмельной напиток. — Но, вероятно, вы скажете мне, что я неправ.
— А почему вы решили, что тайна раскрыта?
— Они практически признались, что сделали это, — ответил я. — Но если это и есть искусственный интеллект, то ему еще расти и расти. Не слишком умно говорить людям, что вы убили женщину, которая вас создала.
— Близнецы совершенно не способны на ложь, — проговорил судья Адамс. — Но, к сожалению, они также совершенно не способны проявлять инициативу. Несмотря на все усилия Бонни.
— Так вы думаете, что они не могли это сделать?
— Я два года был помощником государственного прокурора, — сказал судья. — И часть этого времени я провел в Хартфорде, расследуя крупные дела, включая пару убийств. Ничего особо скандального: продавец обуви, застреленный во время ограбления; муж, спустивший жену с лестницы. Все в таком роде. Но все равно любое преступление стоит на трех китах: средство, мотив и возможность. У них нет мотива. Даже вдвоем они бы ничего не изобрели. Может, еще пара поколений разработки и привели бы к такому, но только не эта модель.